«Да пропади он пропадом!.. Что мне, больше делать нечего, кроме как его узнавать?..» – в сердцах чертыхнулась Надя, но… мать по-прежнему напирала сзади, и ей пришлось покориться.
Прибежали, завидев свет в окнах, обычно где-то пропадающие младшие брат и сестра. Мать наскоро собрала на стол. Не поскупилась, поставила всё, что было из достойного на этот вечер: гречневую кашу с гренками, солёные огурцы, квашенную с клюквой капусту, мочёную бруснику, даже бидончик с домашним пивом. Словом, пир на весь мир. Выпили и закусили.
Павел вёл себя уже привычно для Нади: очень скованно, как будто просеивал, взвешивал, пробовал на зуб и на ощупь каждое слово. Девушка, естественно, тоже помалкивала. Хорошо ещё, что брат и сестра расшалились, – им так редко приходилось видеть у себя гостей! Для них это такое развлечение! Да и мать трещала почти без умолку. Может, компанию хотела поддержать, а может, просто потому, что выпила лишку пива.
Однако время шло, скотина, несмотря на все призывы, оставалась некормленой, на улице стояла уже чёрная ночь, не видно было ни зги. Вскоре и на столе из съестного почти ничего не осталось. Для младших новизна впечатлений постепенно померкла, и они потянулись из-за стола: кто в постель, кто за тетрадки. Словом, настала пора закругляться, и Павел, хотя и тугодум, тоже это раскусил.
– Ну, я пошёл.
Вот и ладно: пошёл так пошёл, Надя даже этому обрадовалась. «Давно бы так!» Мать, правда, судя по выражению лица, выглядела чем-то разочарованной, словно что-то пошло не так, как она задумывала.
– Да куда ты пойдёшь? – резонно заметила она. – Погляди, ночь уж на дворе, переправа давно не работает. Вплавь нешто будешь добираться? Оставайся у нас!
– А у меня там лодка привязана, – возразил Павел. – Я ведь сюда к вам на лодке.
А-а-а, ну раз лодка… Да и не жаждет человек оставаться – пусть поступает как хочет.
Однако, когда Павел уже совсем собрался уходить, мать строго заметила:
– Проводила бы человека, Надя! Тёмно. Не ровён час, повернёт куда не туда, скатится в овраг. На вот! – подала она дочери фонарик. – Посветишь, ежели чего.
Ух, как Наде этого не хотелось! Но мать смотрела строго, и дочка, хотя уже давно вышла из материнского подчинения, решила не перечить.
– Ладно, пошли, – небрежно кинула она Павлу. – Токо быстро! У меня ещё делов впереди воз и маленькая тележка.
Шли молча. Надя чуть впереди, обозначая дорогу, чувствуя затылком дыхание спутника. Сплошная темень, и Павел пару раз наступил ей на пятки.
– Ну ты чего? – огрызнулась она. – Не такой уж и пьяный, как притворяешься. Иди ровно!
«Вот тенёто. Право слово, тенёто. Навязался на мою шею! И чего ему от нас понадобилось?..»
Лодку Павел оставил привязанной в небольшой бухточке. Здесь, на берегу, было немного светлей: впереди, на пригорке, испокон века стоял бакен, подмигивая приближающимся судам, предупреждал о подстерегающей их здесь мели.
– Ну я пошла, – обронила Надя, едва решив, что сполна и добросовестно выполнила свой долг.
Едва