– Что делается с державою нашей, – мрачно констатировал, почёсывая бородищу, Гордей Евграфович.
– Дошла-а-а, – как всегда вторил командиру своему не совсем уже трезвый Прохор блеющим голосом.
– Да что же это на свете делается!– развела некогда пышными руками Капитолина Климентьевна.
– Ох, горе нам будет, – после всеобщей паузы прошамкала невнятно Гликерия, перекрестившись.
– Полноте, господа, Россия и не через такое проходила, – попытался подкинуть за стол оптимизма Сергей.
– А я б по рылу им обоим, студентам тем, – тихо добавил Пётр.
– Ты б за языком своим следил в обществе, – одёрнула его Варвара, которую меньше всего взволновал рассказ о студентах.
– Не в Обществе же, Настасья-то не пришла, – парировал Петя, – Остынь немного, сестричка.
– Молоды ещё, одумаются, – вставила своё виновница торжества.
– А что вы хотите, господа, – вальяжно откинувшись на стуле, не спеша, взял своё веское слово Борис, – общество расколото на полярные группировки и мирно им уже не жить. И за год до того министр просвещения России, Боголепов, был смертельно ранен террористом-тоже студентом. И уже тогда многие рьяно оправдывали убивца. Почему лучшая часть общества защищает даже убийц, казалось бы?
– А кто сказал, что они – лучшая его часть? – усмехнулся Глеб.
– Господи, опять вы, братья, о политике, – почти неслышно произнёс тихий хрупкий отрок Антон, – Можно бы и отложить.
– О политике, милый Антоша, на сей раз начал не я, а наш Глеб, – продолжил, как ни в чём не бывало, Боря, поглаживая гладко выскобленный подбородок с ямочкой, – Народ до сих пор не накормлен, столичная аристократия продолжает пировать, а пир-то, глядишь, во время подступающей чумы. Но они там не замечают этого, а скромных дарований глава державы, прошу простить за прямоту мою, не способен видеть опасность и шаткость положения. Лишь Конституция