– Ох, и ладно Вы излагаете мысль, молодой человек – не придерёшься, – засмеялся Иркентьев.
Разговоры на исторические темы затянулись, и кто-то неожиданно спросил Глеба, а не имеет ли он отношения к генералу Охотину – герою Туркестана и последней Турецкой? Глеб ответил положительно и тут же услышал возникшую в задних рядах иронию:
– Господа, а кто из здесь присутствующих искренне считает генерала Охотина героем?
Кажется, это был голос Маковского. Свет приглушили, расставили свечи и в гостиной царил полумрак.
– В самом деле, – заговорил профессор философии, – этот типичный солдат, он в нашем представлении герой-патриот, или же царский сатрап? Что сделал он для державы больше: пролил крови солдат её во имя славы будущей России, или в угоду царскому капризу и своей карьере?
Кровь бросилась в голову Глеба и он уже перестал ощущать былое стеснение:
– Мой отец не гнался за погонами, как и дед, а прадед получил их посмертно, будучи крепостным рекрутом в 1812, – резко, чеканя каждое слово, произнёс он.
– Да, Вы не кипятитесь так, молодой человек, я ведь лишь поставил вопрос, открыл дискуссию и не берусь ничего утверждать, не зная деталей…
– Почему же тогда, не зная их, Вы начинаете демонстративно очернять человека?
– Что говорить, – вздохнула в стороне от Глеба хозяйка, обращаясь к кому-то другому, – у нас даже генерал, желающий оставаться честным, не может им быть. Клевреты…
– Прекрасный пример, Ольга Сергевна, – начал Николай, – слово «клеврет»: употребляется в русском очень давно, заимствовано из латыни. Каких-то полвека назад оно означало нечто гораздо более положительное: Союзник, единомышленник. В наш извращенный век же, оно превратилось в «приспешника, приверженца, не брезгающего средствами, чтобы угодить хозяину». Чем это можно объяснить, господа, подобные лингвистические метаморфозы? Не стали ли мы сами грязнее?
– В этом государстве всё стало грязнее, господа, – вздохнула Ольга.
– Да куда уж дальше и идти-то некуда: декольте возникли на Западе в шестнадцатом веке, а в отсталой России лишь к восемнадцатому, – расхохотался Врангель, позволивший себе вытянуться на цыпочках и демонстративно заглянуть в декольте Ольги Сергеевны.
– Вы всегда невыносимы, Кока, но сегодня особенно, – последовал жеманный хохот Ольги, бывшей лет на восемь-девять старше Врангеля.
– Господа, выпьем же за нашу добродетельную хозяюшку! – парировал Николай.
– Я бы добавил,– вставил совершенно невозмутимым тоном Маковский, – Уж очень добродетельную.
– Каковы ёрники! – рассмеялась Ольга.
– Господа, изменим тему, например, зададим вопрос иначе: кто в этом зале