– Так стало быть, Вы, молодой человек, причисляете меня к одной из этих групп? Так, к какой именно, позвольте спросить? – усмехнулся Глеб.
– Судя по Вашему виду, сударь, к первой из них! – буквально взвизгнул хлипкий студентик.
– Какой же я эксплуататор, когда я служу в сыскной полиции? Защищаю людей от злоумышленников своим трудом.
– Очень даже просто, тогда Вы типичный представитель пособников эксплуататоров. Мой друг не успел поточнее все группы перечислить. Именно по этому, простите покорно, Вы не пожелали распить шампанское с простыми свободолюбивыми студентами, – без запинки отчеканил бойкий.
Охотин резко разворачивается к ним спиной и продолжает свой путь, но синева Невы уже более не ласкает его взор, настроение подмочено: «Они все будто с ума тут посходили. Город умалишённых! Что эти недотёпы, что любая реплика в толпе. Да, прав господин Победоносцев37, что Россию подморозить надо! Куда всё катится? И Борька туда же, вот что наповал убивает. Так и не стала душой державы новая чуждая ей столица на Неве. Народ не смог её принять». Вдогонку Глебу уже более развязным тоном доносятся голоса: «Да будет Вам небо усыпано алмазами!». Порыв ветра уносит повторный выкрик в сторону. «Вернуться бы, да по роже обоим холёным студентам-белоподкладочникам. Да нет, руки пачкать противно». От тяжких мыслей Глеб, незаметно для себя, забрёл в Летний сад, где уткнулся лбом в замшелый сырой ствол толстой старой липы, а потом поскрёб ногтем молодую кожицу свежего её побега. Выступила сокрытая влага: «весна!». Хотелось забыться.
4. Будни Московского сыска и в доме Охотиных
«Народ с загаженной и ограбленной исторической памятью будет всегда лишь объектом унижения и ограбления»
А. Тюрин
«Наш русский девиз «за веру, царя и Отечество» не составляет кабинетного измышления, а является результатом всей истории русского племени. И чем труднее приходилось нашему войску или мирному русскому населению, тем яснее и ярче зрела в умах русских людей необходимость жертвы «за веру, царя и Отечество»
Генерал А. Куропаткин
Серая безотрадность мокрой весны потихоньку съедала каждого жителя за исключением, разве что, упрямых стариков. Даже старые предметы в тесной квартирке громоздились вокруг холодно и отчуждённо, словно каждый из них занят своими делами и иные из которых были и вовсе забыты Сергеем Охотиным. Настроение вновь стало упадническим – не писалось. Вдруг- скрип шагов за тонкой дверью на лестничной клетке и возня, как будто в поисках звонка. За дверью оказался мелкий сутулый человек, переживавший тот возраст, когда Вы ещё не старик, но уже и не человек средних лет:
– Да, да, я к Вам, молодой человек!
– Прошу…
Вошедший с минуту вращал удлинённой лысой головой, слабо прикреплённой длинной тощей шеей к тщедушному тельцу, осматривал прихожую немигающим птичьим взглядом. Круглые белёсые глаза без бровей в