– И, что Вам от меня угодно?
– Вы мне напомнили меланхолически настроенного сыщика, сударь. Вот и задал я себе вопрос, а так ли это на самом деле? Наконец, после встречи Вашего взгляда, осмеливаюсь задать Вам прямой вопрос.
Этот тип всё больше начинал раздражать Глеба. Особенно его манера время от времени облизывать уголки рта длинным острым розовым языком. Охотин даже растерялся и не знал что ответить на подобную навязчивость, граничащую с дерзостью.
– Предпочитаю не отвечать на Ваш вопрос, любезный господин, – нашёлся он после паузы.
– Ваше право, сударь, но нахожу Ваш ответ не слишком любезным и достойным для человека общества, – с вызывающей интонацией продолжил он, так, что близ сидящие посетители начали прислушиваться.
– Считайте как Вам угодно, сударь, – попытался отрезать Глеб.
– А Вы знаете, сударь, что трость моя сделана из черемухи, а древесина у неё тяжёлая, в свежем виде даже потяжелее дуба будет? К тому же она обита снизу металлом, а рукоять её выполнена из моржовой кости…
– И что Вы этим хотите сказать? – уже багровея продолжал Глеб, пытаясь держать себя в руках.
– Лишь то, любезный, что Ваша комплекция не должна позволять Вам грубо разговаривать с людьми более изящных пропорций. На лишний вес тоже найдётся управа.
– Ну уж это слишком, любезный, – бросило в краску Охотина, – мне думается у Вас не всё в порядке с нервами и я Вас не оскорблял, но Вы…
– Вот мой визитный билет и, если Вам угодно назначить место и час, отправьте по этому адресу письмом. Пока что, мне пора, да и любоваться на Вашу побагровевшую от страха, или смущения в содеянном физиономию не имею ни малейшего желания, – наглец полез в карман за добротно украшенной кожаной коробочкой и извлёк бронзового оттенка крупную, заведомо мужского размера, плотную бумажку.
– К Вашим услугам в любой момент, но через день я уезжаю, поспешите сударь. Выбор оружия за Вами! – бросил Глеб уже ему вслед.
Вместо того, чтобы обдумывать дело, Глеб вынужден был погрузиться в размышления послать ли вызов на дуэль, или просто облить презрением хлыща, что выглядело бы более современным. Но офицерская кровь Охотиных не давала ему выбрать второй вариант. На карточке, украшенной виньетками по краям, красовалось: «Павлин Павлович Ветлугин». «Гм, ну и что, что Ветлугин? Пшют24 он!» Пара соседних банкиров с почтением поглядывали на него время от времени, когда он достал писчие принадлежности и тут же что-то набросал на чистом листе бумаги, запечатал в конверт и переписал с визитной карточки адрес наглеца. Через несколько минут работник почтового ведомства со скрещёнными медными рожками и молниями на петлицах мундира уже принимал срочное письмо Охотина. «Ну почему мы, Охотины, кровь крестьянско-купеческая, должны непременно подражать крови голубой? Чем мы хуже аристократов? Но подражаем же, обезьянничаем? Петька вот, врезал