– Первый, восьмой, пульт ГЭУ, глубина пятьдесят пять метров! – докладывали вахтенные в отсеках почти одновременно, повторяя один за другим номера, за которые отвечали.
На панели загорались сигнальные лампочки, а в ЦП раздавались команды. Лодка погружалась с небольшим дифферентом на нос.
Теперь, когда я проспал целых три часа и мог бодро и быстро думать, как-то само собой вернулся к анализу обнаружения и сближения с РПК СН. Мне не хотелось, чтобы всё прошло так незаметно, хотелось, чтобы все знали, что мы впервые обнаружили на такой значительной дистанции и – главное! – классифицировали лодку с достоверностью сто процентов на дистанции более 30 миль. Конечно, никто не поверит. Я тут же собрал КБР и приказал готовить все материалы – карты, запись с магнитофонов и самописцев этого уникального обнаружения – с тем, чтобы сделать всё это достоянием командиров и командования флота.
Я прокомментировал все события, предшествующие обнаружению. Записал в ЖБД и на магнитофон. Акцентировал внимание на акустические и технические характеристики подводной лодки 667 БДР проекта, о которых говорят ее создатели и подводники. Об уровне подводного шума этой лодки уже говорилось. В связи с тем, что проектанты наших АПЛ убедили командование ВМФ, а те – правительство СССР, считалось, что уровень подводного шума российских РПК СН неотличимы от уровня шума АПЛ США. Такое устоявшееся мнение позволило принять как аксиому высокую скрытность РПК СН и боевую устойчивость. Определённая часть людей, не склонных к анализу и здравомыслию, преследуя, скорее всего, конъюнктурные цели или умышленно внося заведомо губительные решения в правительство, объединяя российских военных специалистов, учёных и политиков, стали предлагать идеи размещения на атомных ракетных подводных лодках 70—80% ядерного потенциала России. Они утверждали: в случае внезапного ядерного нападения на Россию скрытность плавания и боевая устойчивость наших ракетных АПЛ позволят сохранить российский ядерный потенциал для ответного удара. (Что это, некомпетентность или злой умысел, направленный на уничтожение ядерного потенциала России?)
Действительно при планировании первых и последующих операций флота всегда просчитывалась вероятность уничтожения РПКСН в тех или иных районах патрулирования в условиях угрожаемого периода и начала войны. И эти расчёты, как правило, давали достаточные основания для принятия адекватных мер по сохранению ядерного паритета воюющих сторон. Но! В отличие от стационарных стартовых площадок и даже подвижных комплексов, где исходные данные практически неизменны и выверены с точностью до третьего знака, боевая устойчивость РПК СН включала в себя, как минимум два показателя, которые не соответствовали действительности: вероятность обнаружения при выходе из базы и слежения за РПК СН американскими лодками и стационарными системами, а эта цифра была высокой