Завершив наконец свою работу, Заэлия каким–то образом вытянула синеватую сеть из–под кожи. Она отняла руки, и Йед, потирая шею, с облегчением набрал воздух полной грудью. Удивительно, но после прикосновения целительницы на коже не осталось ни ран, ни шрамов.
Служительница Заэлия огласила свой вердикт.
– Он совершенно здоров, о Верховный Посланник. Его кровь чиста. Боюсь, мне больше нечего тебе сказать.
Находясь в сане Посланника Синода уже под три столетия, Маэл не мог не выработать в себе немалую осторожность и тщательность. Потому он и привёл к Йеду целительницу, чтобы та наверняка подтвердила, что тот не заражён чумой.
Когда целительница и Чтец встали рядом, трудно было не подметить их явное сходство. Оба высокого роста, раза в полтора выше, чем большинство людей. На вид примерно одного возраста – хотя все бессмертные служители Богини всегда выглядели как мужчины и женщины среднего возраста. Никто ни разу не видывал Чтеца–ребёнка или Чтеца–старика, хотя реальная жизнь служителей Шамины могла измеряться и сотнями лет, и тысячами. Поговаривали, что старейшие из Синода воочию видели Старый мир.
Различие между Заэлией и Маэлом наблюдалось лишь в двух вещах. Во–первых, целительница обладала вполне роскошными чёрными волосами, не в пример лысому черепу Чтеца. Во–вторых, глаза её были не синими, а ярко–серебряными. Временами они так отражали окружающий свет, что словно бы сами вспыхивали светом, подобно двум лунам на ночном небе. Нечеловеческий среброокий взгляд делал целительницу Заэлию похожей на диковинную ведьму из благородного колдовского рода.
Из–за закрытой одежды непросто было обнаружить на коже Заэлии такие же сине–стальные полосы, как у Маэла, но внимательный человек мог их заметить на ладонях целительницы. Йеду невольно подумалось: а что, если эти полосы и есть та самая жутковатая субстанция, что только что хозяйничала внутри него? Уж больно они схожи.
– Благодарю тебя, о Приорина, – ответил Маэл. – Я надеялся услышать именно это. Не смею более задерживать тебя в сём неприятном месте.
Приорина Заэлия приложила обе руки к груди, изобразив ими косой крест – он, возможно, символизировал четырехлучевую звезду Шамины.
– Да не угаснут звёзды! – поклонилась она Маэлу.
– Да не угаснут звёзды! – эхом повторил тот прощание, также скрестив руки и поклонившись в ответ.
Целительница направилась к выходу тюремного коридора, сопровождаемая охраной. В одной камере с Йедом остался лишь Посланник Синода.
Йед пребывал здесь с самого утра