После того случая с Феликсом, когда Инга танцевала с ним во хмелю, прижимаясь всем телом, обнимая за шею и забрасывая на него ноги, Захар все время представлял ее то с одним, то с другим питомцем. Он исходил бешеной злобой, снова и снова обрушивался на Ингу и все метался в поисках доказательств ее порочности. Он боялся выйти из-за стола и оставить ее одну и ненавидел себя за этот страх, ненавидел питомцев за подорванное доверие, которое, как бы ни силился, не мог восстановить, ненавидел Ингу за ее красоту и чувственность, за то, что попалась ему и застряла в голове. Не стоило приводить ее на междусобойчики. О чем он только думал? Захар тысячу раз пожалел о своей опрометчивости, но из нежелания после истории с Феликсом показаться малодушным продолжал таскать ее за собой. Он видел на лицах воспитанников беглый интерес – слишком уж они старались не смотреть на нее, – но даже когда он запретил Инге выставлять напоказ свое тело и завернул ее в длинный сарафан, это не умалило аппетита стаи. Они не переставали мечтать о ней, Захар чувствовал это, он это знал.
Но что насчет самой Инги? Может, вчера он застал ее с кем-то из питомцев? Но тогда бы он выместил ярость не только на ней. Может, она опять звала во сне муженька? Нет, это было всего раз и больше не повторялось. Все упиралось в одно: как бы ни свирепствовал Захар, он всегда знал, когда остановиться. Он ни за что бы не избавился от нее по доброй воле. У него не было причин убивать ее.
Захар прикончил очередную сигарету и вытащил следующую, чиркнул неожиданно послушной зажигалкой, но тяжело закашлялся. Приступ никак не проходил, спазм терзал горло и давил на грудь. Одолев его с божьей помощью, Захар отхлебнул теплого кэроба, утер выступившие от кашля слезы и утробным рыком прочистил горло. Сигарета вернулась на исходную.
Теперь он думал о сиренах, которые всегда недолюбливали его Ингу. Не пыталась ли она выбежать на веранду? Может, надеялась обратить на себя их внимание? Прониклись ли они криками соседки или сделали вид, что ничего не слышат? Устроить допрос с пристрастием, прижать к стенке, заставить признаться? Не признаются. Будут стоять друг за друга. Внезапно у Захара возникло ощущение, что он совсем не знает тех, с кем жил бок о бок все эти годы. Неужели он обманывался в своих птенцах? Что у них на уме? Насколько сильна их преданность? Они не пытались возражать, когда он прищучил Феликса, никогда не высказывались по этому