– Куда, в карцер? – спросил Захар с лукавой усмешкой. – Он вроде как занят Русланом. Или в клетку по соседству с Максимом? Я снова пристукнул кого-то и теперь отстранен?
– Нет. Захар… пойдем. Это будет лучше всяких объяснений.
– Ну что ж. – Захар допил напиток и поставил кружку. – Пойдем, коли не шутишь.
День мерцал и плавился. Воздух был горяч и сладок; густая зелень, поддразнивая засоню, насмешливо шушукалась и подмигивала мириадами бликов. Захар щурился от нестерпимо яркого света, почти ничего не видел перед собой и двигался только по памяти. Надоедливые пичуги трещали, как заведенные, прямо над ухом, будто нарочно спустились на нижние ветки, чтобы довести его своим тарахтеньем до умопомешательства. Захар подумал о снайперской винтовке, но развить эту приятную мысль помешала ударившая в лоб мигрень.
Кости выкручивало, ноги тяжелели с каждым шагом. Захар чувствовал себя отбивной. Еще пару дней назад он бы позволил себе покряхтеть вслух, сдержанно и шутливо пожаловаться, мол, годы берут свое, пора заказывать кресло-качалку, халат и выкладывать камин. Но сегодня молчал, ступая делано твердым шагом, не поддаваясь усталости, не обнаруживая истачивающих его сомнений.
Захар держался прямо и невозмутимо, а про себя посмеивался, представляя, как предстанет перед мрачной братией и в него полетят обвинения и упреки. Однако шаловливый настрой тут же сдуло ветром, едва Хомский, вместо того чтобы проводить бедокура к недовольному взводу и устроить головомойку, со двора свернул налево, к цветнику. Захар тотчас посерьезнел и напрягся. Внутри подобно сигнальному огню зажглась тревога.
– Денис, в чем дело? – уже без всяких лукавых ноток спросил Захар. Голос, закованный в сталь, звучал резко и властно.
– Захар, прости, я не смогу объяснить… Лучше сам посмотри.
Захар сдержал ругательства и следом за наперсником ускорил шаг. Хомский вел его прямиком к домику Инги. Сердце тяжело ухнуло и оборвалось. Что с ней случилось? Неужели он так набрался, что в своей ярости не смог остановиться и покалечил ее? Мускулы на лице дрогнули, но тут же окаменели, сменившись привычным хладнокровием. Он бы никогда так не поступил. Как бы сильно ни доводила его Инга, в нужный момент он всегда останавливался.
Хомский потянул на себя решетчатую дверь веранды. Захар подметил, что навесной замок с расщелкнутой дужкой бесхозно висит в проушине, и ощутил внутри жало тревожного сигнального пламени. Инга в лазарете. Наверняка в лазарете, где ж еще? Почему тогда его привели сюда?
Наперсник открыл перед командиром дверь теплицы и отступил в сторонку. Захар шагнул вперед с рвано стучащим в груди сердцем и замер посреди пустой комнаты, медленно перемещая взгляд с одного на другое.
Постель разобрана, пододеяльник кулем свернулся в изножье, подушки разметаны в разные стороны. Пепельницу сбросили с подоконника на пол, окурки валяются по всей комнате, деревянный настил посерел от растоптанного пепла. Книжный стеллаж сдвинут, задетый плечом или, быть может, откинутым телом… Несколько книг лежат на полу;