– Ты вызвал меня. Но когда я пришел, она была уже мертва.
– Побои на лице были?
– Разбитая губа, кровоподтек на скуле и все.
Захар непослушными пальцами вытащил сигарету из мятой пачки. Разбитая губа, кровоподтек на скуле… Зажигалка раздраженно плевалась искрами, пламя показалось только с пятой или шестой попытки. Надо бы наполнить ее, но все не до того было. Мог ли он убить Ингу? Совершенно исключено. Каким бы навязчивым ни был внутренний голос, какими бы обвинениями ни сыпал в ее адрес, в своей ярости Захар никогда не заходил дальше определенной точки. Даже вывихов не было, только синяки, но за них он извинялся. «Ты хочешь, чтобы я тебя убил?» Но это же ерунда, это ничего не значит… Он блефовал, запугивал ее, и она прекрасно об этом знала.
– Мне жаль, Захар.
У него не было причин убивать ее. Даже когда он прихлопнул Феликса, он не тронул Ингу. Ограничился обычной семейной сценой, но у кого их не бывает? А ведь в тот день он тоже был невменяем и после ничего не помнил, как и сегодня.
– Мне тоже, – с запозданием отозвался командир. – Я присутствовал при сбросе тела?
– Да. Мы предложили обождать до утра, но ты настаивал…
– Во сколько это случилось?
– Около пяти.
– Около пяти сбросили тело?
– Нет, ты вызвал меня около пяти утра или типа того… Тело мы поехали сбрасывать где-то спустя час или даже чуть позднее. Назад вернулись в начале девятого.
Захар выдохнул дым и вдруг испытал такую острую необходимость выведать правду, что едва не вскочил и не кинулся на Хомского. Нельзя давать слабину, нельзя терять власть над собой. Именно такого выпада от него и ждут. Отличный повод перевести стрелки, обвинить в сумасбродстве и беспричинной агрессии. «Ты больше не способен управлять лагерем и отдавать приказы. Мы решим, что с тобой делать, а пока ты отстранен. Считай, что мы подняли бунт. Наше решение единогласно».
Его бросило в жар, но тут же по спине пробежал озноб. Какой же кавардак в голове… Надо посидеть в одиночестве, все обдумать. Захар встал и чеканящим шагом направился к выходу. Хомский посторонился.
– Захар, какие будут приказания?.. Можно привести комнату в порядок, снять постельное белье?
– Можно, – бросил командир на ходу.
Вернувшись к себе, он опустился на кровать, закурил вторую сигарету и предался размышлениям. Мог ли он убить Ингу? Он вспомнил все приступы гнева: как ударил ее ногой, как стукнул головой о стену, как она потеряла сознание после чересчур сильного броска в угол… или в стеллаж? Не суть. Главное, что этим все и заканчивалось. Захару даже не приходилось вызывать Патрика. Никаких серьезных травм, никаких вывихов, даже швы ни разу не накладывали. Была только всякая мелочь вроде синяков и разбитой губы. Он запрещал питомцам поднимать руку на сирен, но ими пользовались все, не каждому ведь нравится трахать усыпанное синяками тело. Инга принадлежала только ему, она его собственность, и он был вправе делать