Ингу до беспамятства пугали подобные вальпургиевы ночи. Казалось, пиратами овладевают самые черные желания и низменные пороки, удовлетворение которых они находили в своеобразном времяпровождении. Привыкнув к жизни под одним пологом, у них не осталось ничего личного. Без малейшего недовольства они делили сирен между собой, не стесняясь ластились к ним у всех на виду. Танцы подчас напоминали прелюдии, один пират мог увести сразу обеих. Инге не нужно было обладать даром предвидения, чтобы предсказать, какая участь ее ждет, едва она прискучит Захару. Он швырнет ее стае, как объедки с барского стола.
Глава 5
Декабрь, 2006 год
Инга понятия не имела, откуда в лагере взялось для нее свободное место, если марьяжниц набирали не из пленниц, в чем она была почти уверена. Возможно, девушки не выдерживают столь активного образа жизни и сдают раньше времени или же кровопийцы попросту избавляются от них, когда девичьи лица начинают приедаться и приходит насыщение. Но почему сами жрицы относятся ко всему с такой беспечностью? Их не волнует недолговечное покровительство распрекрасных молодцев? Или разум их помутнен искусственно? Инга не переставала думать об этом и наблюдать за девушками, но с пиратами они держались игриво и уверенно, без тени страха. Может, Инга ошибается?..
Захар не делал никаких поползновений в сторону Инги, но и держаться поодаль не стремился. Всякий раз, являясь с подносом, он справлялся о ее настроении, о самочувствии, разговаривал с ней о какой-то ерунде, рассказывал о ритме жизни в лагере, о правилах, об острове и «простых радостях». Инга ощущала на себе его взгляд, чувствовала мужской интерес, Захар открыто любовался ею, рассматривал с головы до ног, но тем и ограничивался. Ему незачем было спешить. Инга прекрасно понимала, что он делает. Приручение только началось, и первой маленькой победой должно было стать ее доверие, которое он завоевывал сейчас мягким покровительством. Судя по всему, для пленниц он выступал своего рода утешителем, немного игривым, но неизменно ласковым. Инга заметила, что натура его довольно прямодушна, что он питает слабость к откровенным беседам и стремится выявить пороки и добродетели собеседника. Так стоит ли удивляться пристрастию этого… – нет, не человека, не могла Инга так его называть… – пристрастию этого игрушечника к жонглированию судьбами и чувствами других? Он придерживался образа единственного благожелателя в стае шакалов и настолько вжился в роль,