– Потерпи немного, дядечка уже заканчивает, да и Катерину звать не хочу – путь лучше за Андрюшей приглядывает.
Уже добрых полчаса они сидели на упругом диване в ожидании дядюшкиного озарения. Липа примостилась на краешек, а Егор, откинувшись на широкую спинку, лениво разглядывал причудливую лепнину на высоком потолке кабинета. Не заботясь о приличиях, протяжно зевнул, заглушая утробное бурчание. Передернув широкими плечами, тихо спросил:
– А где же твой муженек? Они что ж… на пару приглядывают?
– Ерунду не мели! – сердито повернулась к Егору. От резкого движения кольнуло под лопаткой. – На работу он давно ушел.
– А чего попрощаться не заглянул?
– Чтоб разговору не мешать.
– А-а-а! И когда ж вернется?
– А тебе зачем?
– Да и не зачем вовсе… так, для поддержания разговору спросил… вроде, молчать неловко… – пожал плечами Егор.
– Ну, ежели «неловко», так может, поведаешь, куда вещицу чужую дел?
– Какую вещицу? – он непонимающе вытаращил глаза.
– Такую вещицу! – передразнила Липа. – С желтым камушком!
– А-а-а… тут вот какое дело… – озадаченно почесал затылок Кравцов, – …не взял я ее с собой… схоронил по-быстрому… мало ли что… шмон начнется… или еще чего…
– Где схоронил?
– В доме, – отлепившись от диванной спинки, выдохнул ей в самое ухо, – на дверном косяке…
От жаркого мужского дыхания вмиг вспотела спина, тонкая сорочка под шерстяным платьем неприятно прилипла к телу. Тугой корсаж, еще плотнее стиснул ребра, затрудняя дыхание. Вцепившись в глухой ворот платья заледенелыми пальцами, Алимпия в отчаянии рванула ткань. А не заболела ли она взаправду?! Как ее отец…
– Надо будет воротиться, забрать яйцо, как стемнеет. Пойдешь со мной? – не отпускал хриплый голос, словно не замечая охватившей ее паники.
Не выдержав натиска девичьих пальчиков, верхняя пуговица отлетела от платья, ударив по носу белобрысого недотёпу. За ней посыпались и другие, освобождая дорогу глубокому вдоху, потом выдох, опять вдох – и так три раза: глубокий вдох, глубокий выдох… на счет «четыре».
– М-м-м, – промычал рядом Кравцов, беспардонно уставившись в порванный ворот на ритмично вздымающуюся женскую грудь под влажной сорочкой.
Не желая замечать мужской интерес, Липа прикрыла глаза: «маленькая кучерявая кроха на руках отца… желтая бусина на длинной спице зажата в кулачке, как петушок на палочке… тянет ее в рот… легкий шлепок по попке… горькие слезы обиды… бусина возвращается на папин пиджак… «Глупыш, это не конфета! Это твой золотой ключик в светлое будущее…» – дыхание понемногу восстановилось, сердце успокоилось.
Исподтишка глянула на Егора. Сидит, сопит, в пол уставился, руки меж коленей свесил, как есть – мишка косолапый! Улыбнулась, тихонько провела рукой по светлым вихрам. От неожиданной ласки Кравцов дернулся, вскочил с дивана.