Ее вообще мало, что волновало. Она часто ссорилась с отцом по пустякам, ей казалось, что он слетал с катушек, когда она находилась рядом. Констанции не хватало той заботы от него, какую он дарил ей в детстве, она была уверена, что он не уважает ее творчество, хочет засунуть ее в банку и заставить заниматься тем, что сам предложит. Порой она даже ненавидела его, а он в свою очередь ее. Иногда она даже втайне надеялась, что она не его дочь, да вот гены говорили обратное: девочки были похожи на отца, как друг на друга.
Мир поменял свой цвет, он повернулся верх дном. Он стал вдруг для девочек таким грубым и жестоким. Ева пыталась бороться с этим, оставаться светлой вопреки темноте, Констанция же превращалась в настоящую стерву. Если раньше ее называли неугомонной язвой, задирой и девчонкой в брюках, то сейчас она влезала в стильные платья, а кликали ее теперь смело беспощадной сволочью, унижающей всех подряд без всяких причин. Ради своей шкуры, ради выхода сухой из воды эта девушка готова была пойти на все, солгать, подставить, переспать, убить. Конечно, она этого не делала, ибо внутри нее все-таки что-то таилось, что-то взятое у Евы, солнечные рассеивающие лучи света, которые она прятала в себе все усерднее.
– Но чего ты добиваешься своим поведением? – спрашивала постоянно Ева.
– Я должна измениться: стать веселой, заводной, сексуальной, красивой, модной…
– Но ты кажешься всем такой противной, самодовольной, беспощадной гордыней.
– Понимаешь, как только я становлюсь тихоней, все вдруг начинают меня любить и принимать. А я понимаю, как это поддельно и искусственно. К тому же это такая скукотища! – Протянула, зевая, Констанция.
– Значит, ты только скуку убиваешь? – в Еве поселилась надежда.
– Наверное. Во мне борется та светлая сторона, по правде говоря. Я хочу быть милой и нежной, как ты, такой же грациозной и мягкой, но у меня не выходит сочетать в себе совершенно противоположные качества.
– Но почему бы тебе не выбрать что-то одно, например, светлую сторону? – Ева ринулась к авантюре.
– Неужели ты хочешь, чтобы нас было двое? – засмеялась Констанция. – Я никогда не буду вежливой и ласковой к тем, чье отношение ко мне иное.
– Знаешь, я тоже иногда хочу как-то грубо ответить, как ты, дать отпор, жонглировать словами и порой даже оскорблениями, но у меня не выходит. Я не сильна в разговорах, не приспособлена к обществу. Лучше жалеть о сделанном, чем о том, чего не попытался, ибо после каждого подобного раза я зарываюсь в подушку и представляю, как бы я поступила, придумываю все новые и новые реальности, диалоги, мои изумительные ответы, которые уже совершенно не актуальны, которые ничто. Это самый идиотский мой недостаток из всех идиотских моих недостатков.
– Вот видишь, теперь ты понимаешь меня, что я лишь защищаю так свою честь и достоинство, что я убегаю