На тумбочке рядом, за спиной, лежит записка. Она её давно прочла, пока были силы. Домиаш проводила, но не на стаги. Юви тогда болтала много, шла сама. Утешает. Хотя Домиаш пишет, что и говорила Юви что-то странное про стрекоз.
Одна запись. Она вспомнила.
Она смотрела в стену, обнимала колени. Когти ног царапали древесину, пробив уже давно полотно. Она смотрела на эти следы, смотрела и на карты на стене, что выше её когтистых лап. Карта с созвездиями, основная семёрка, четыре внутри, от центра к краю ещё два созвездия тянутся. Вторая карта с изображением Линтою, светила, с лунами: Аэр, Лос и Ди-тар. Вторая карта от центра делится на восемь частей, рунами выведены названия сезонов и месяцев, в каждом месяце показан цикл лун. Луны по две везде, кроме одного, где все три – Аэртэме Лета.
Юви пыталась не моргать, через силу рассматривала следы и карту. Каждый раз, закрывая глаза, по всему телу проходила дрожь. Каждый раз, закрывая глаза, вместо пения она слышит вопли, вместо споров – крики, вместо цокота и инструментов она видит ломающиеся дома, хруст костей и рушащийся монолит Кортама, тогда звонко разлетевшийся на мелкие камни. И стоило лучу света попасть ей на глаза, как красный цвет напоминал пожары и разодранные тела. Лужи крови. Каждый раз, закрывая глаза, она видит дверь Кошмара.
Она дрогнула, как её коснулись. Рука едва тёплая лежала на предплечье. Юви открыла глаза и больше не двигалась, лишь тихо дышала. Настолько тихо, насколько могла.
– Э-хэ-эй, просыпайся, – этот тон, голос. Это была Ирбис. Моровая сидела на краю кровати. Она потрепала Юви за руку. Дема молчит, будто никого рядом нет.
– Онто тоже сожгли неугасимым пламенем. Сразу после дня Осифита. Знаешь, это своего рода ритуал такой. Сжечь всё к… чему угодно.
Юви медленно убрала с себя подушку и приподнялась. Она села на кровать прямо напротив Ирбис и теперь сверлит моровую взглядом. Как она поняла то? Как догадалась об этом альма, моровая, которая пару дней живёт в одной комнате с ней? И уж сейчас косит под правильную, подавляя ругательства. Если посмотреть, то клыки не облизывает.
– Я… – Юви начала говорить, но запиналась. Для неё воздуха было мало, хотя из одежды лишь шорты и ничего не давило на лёгкие или на горло. В помещении недавно игрался свежий воздух. – Мои последние воспоминания ещё из Иниря и очень… очень мутные. Потом воспоминание где-то в каменных стенах. Я бежала оттуда. За мной что-то гналось. И у этого. Что-то. Это даже не неистовый. Тело было прозрачным, длинным. А пасть из белейшей кости. Шесть лап. Глаза, налитые кровью, светились в темноте. И вместо ушей крылья стрекозы.
– У-у, жуткая тварь. Прямо из Кошмара, – Ирбис подняла ноги и устроилась на кровати напротив Юви. Щурилась.
– Термиалат сказал, что это был просто дурной сон и надо читать их. Душелечащая пыталась найти причину в забытых воспоминаниях. Нертемос просил, чтоб я все сны Кошмаров ему говорила. Вроде,