Недовольно поглядывая на отражение Жаметты в зеркале, я замечаю у нее на пальце новое кольцо: рубин в окружении жемчужин. Несомненно, это отец наградил ее за доносы обо всех моих поступках. Я не могу отделаться от тихой ненависти к паршивке. И так чувствую себя запертой, загнанной, почти задушенной, а тут еще и за каждым шагом подглядывают! Скоро совсем невозможно станет дышать…
Одевшись и позавтракав, я волей-неволей должна присоединиться к другим дамам в зимнем саду. Сегодня я не собираюсь шпионить. Я просто не смею, потому что в ближайшем будущем мой отец и его люди будут осторожны вдвойне. Придется мне удовольствоваться вчерашними достижениями. Я напоминаю себе, что действительно добилась немалого. Спасла герцогиню из ловушки, поставленной д’Альбрэ, и умыкнула от смертельной опасности Тильду с Одеттой. Далеко не каждую неделю мне перепадают такие победы!
Отрешенно вздохнув, я беру в руки свою корзиночку для рукоделия. За вышиванием, по крайней мере, смогу развлечься приятными размышлениями – о том, как лучше уничтожить двоих помеченных Смертью баронов. Улыбаясь таким мыслям, я открываю дверь своей комнаты… и едва не налетаю на Юлиана.
– Юлиан! – ахаю я, и вся моя радость мгновенно испаряется. – Ты что тут в такую рань делаешь?
– Пришел пожелать тебе доброго утра, милая сестрица. – Он косится на Жаметту: та уже успела уставиться на него большими глазами телушки. – Если позволишь, – говорит он, – мы поговорим наедине.
Она с разочарованным видом кланяется и исчезает; я даже не успеваю придумать предлог, чтобы оставить ее.
– Что такое? – принимаю я озабоченный вид.
Он не менее старательно делает непроницаемое лицо:
– Где ты была минувшей ночью?
Мое сердце болезненно стукается в ребра.
– Здесь, у себя в спальне… А ты-то где был?
Он пропускает мой вопрос мимо ушей:
– Тогда почему не отозвалась, когда я стучал?
– Я снотворное выпила, очень уж голова разболелась.
Выражение его лица несколько смягчается, он тянет руку поправить мне волосы.
– Знай я, что у тебя голова болела, нашел бы способ помочь.
В моем воображении возникают весы; на весах лежит множество моих секретов. Слишком много. Я игриво шлепаю его в грудь:
– В следующий раз стучи громче!
Юлиан улыбается, и я понимаю: поверил. Он берет мою руку и приникает к ней в долгом поцелуе. И пока это длится, я поневоле гадаю – в сотый раз! – каким образом монастырь уговорил меня вернуться в лоно семьи.
Глава 5
Целую неделю идет дождь. Мы обречены сидеть сиднем внутри замка, в обществе д’Альбрэ с его бесконечной подозрительностью, и к исходу недели сами начинаем потихоньку сходить с ума. Пожалуй, ко мне это относится даже больше, чем к остальным. Я должна – и жажду – исполнить два убиения, но как это сделать, когда под ногами путается столько народу?
У меня нет ничего, кроме времени, и я стараюсь наилучшим образом