Поворот круга. Елена Аксельрод

Особенно взволновали меня новые подробности о Зелике Аксельроде. Он значится семнадцатым, может быть, потому, что за ним пришли в 1941-м году, а не в тридцать восьмом. К тому времени его друга Изю Харика успели замучить и расстрелять.

      Из опубликованного документа.

      «Совершенно секретно. Секретарю ЦК КПБ тов. Пономаренко. Только лично

      Об имеющихся компрометирующих материалах на членов Союза советских писателей БССР…

      17. АКСЕЛЬРОД ЗЕЛИК МОИСЕЕВИЧ, 1904 г. рождения, еврей, беспартийный, уроженец г. Белостока (Польша). Член Союза советских писателей Белоруссии, еврейский писатель.

      Был ближайшим другом разоблаченного НКВД польского шпиона-троцкиста ХАРИКА. Группирует вокруг себя еврейских писателей, высказывает резкие контрреволюционные настроения.

      Изобличается показаниями арестованного нацдема РАППОПОРТА как участник антисоветской организации.

      Связан с группой нацдемов среди писателей – литературными работниками ЧОРНЫМ, КРАПИВОЙ, БРОВКО, ГЛЕБКО, ВОЛЬСКИМ и др.

      В его литературной деятельности имел место ряд грубых политических ошибок.

Народный комиссар внутренних дел БССР

майор государственной безопасности

Наседкин

23 октября 1938 г.

      В этом, документе наврано даже место рождения Зелика. Он родился не в Белостоке, в городке Молодечно.

      Любопытная подробность: донесение направлено тому самому Пономаренко, к которому через год обратятся два писателя Зелик Аксельрод и Гирш Каменецкий с протестом против закрытия еврейских школ и еврейской газеты в Вильно после раздела Польши в 1939-ом году. Пономаренко, в свою очередь, не преминул сообщить Сталину всю правду о врагах народа, окопавшихся в Союзе писателей Белоруссии.

      Ночь, темнотой пудовой налитая,

      Молчала. Город замерший молчал,

      Не выстрелы недавние считая,

      А имена убитых наповал.

(Зелик Аксельрод. Перевод мой.)

      Зелик Аксельрод

      Тетрадь третья.

      Сочинители и оформители

      Птенцы гнезда Тимофеева

      Шестидесятые «оттепельные» годы. Мы живем в доме 42/14 на углу Ермолаевского переулка и Малой Бронной, через дорогу – московское отделение Союза художников (МОСХ). Знакомые художники бражничают или, по злобному навету соседей, безобразничают в нашей вместительной комнате. Пришло в голову, что я, человек миролюбивый, не агрессивный, всю свою советскую жизнь обитаю на улицах с воинственными названиями. В Москве – Баррикадная, Бронная, Красноармейская. В Алма-Ате, в эвакуации, тоже Красноармейская.

      На кухне, в отличие от других порядочных людей, мы с гостями не сидим, об отдельной кухне можно только мечтать. Голосов не повышаем, еще и потому, что в углу за ширмой укладываем маленького Мишу. Никто не буянит. Встряхивая кудрявой сединой, Илларион Голицын читает стихи