Конечно, он мог бы и сам догадаться, что она сбежит именно в Нуманцию, именно в свой дом. Сейчас он, правда, мало был похож на тот, в день захвата, тем более, что сейчас он ходил по нему в сумерках, а не среди ночи.
Собака всё обнюхивала, настораживала лохматые уши, потом вскинулась и стремглав бросилась вверх по лестнице на второй этаж. Пока Марций привязывал коня к колонне, он услышал наверху девичий крик, бросился следом за собакой. Она лаяла оглушительно и звонко на весь пустой дом, и он легко нашёл её по этому лаю.
Свистнул, отзывая собаку, но она не слышала его, продолжая лаять. Марций вошёл в комнату и замер на пороге. Девчонка была здесь, стояла у стены, глядя ошарашено на бросающуюся на неё собаку. Видимо, та успела уже её укусить – на подоле туники у колена Марк заметил свежую кровь.
Рабыня вскинула подбородок, заметила вошедшего центуриона, закричала дрожащими губами:
– Уберите собаку!
Марций свистнул, подхватил собаку за ошейник, коротко приказал что-то, выводя за дверь. Когда вернулся, рабыня уже пыталась открыть ставни окна, но не успела, увидела его и повернулась к нему лицом, убирая руки за спину – упёрлась ими в подоконник.
– Не подходите ко мне… Я лучше в окно выброшусь…
– В закрытое?.. – Усмехнулся.
– Я уже открыла его, только толкнись…
– Второй этаж. Максимум, что ты сделаешь – это сломаешь себе ноги, не больше. Я тебя там и оставлю, в саду… Прыгай!
Рабыня забралась на подоконник, села боком, поджимая ноги, подтянула колени к груди, пряча в них лицо, зарыдала, шепча со слезами:
– Что вы сделали с моим домом?.. С моим детством… Вы всё… всё разрушили… Всех убили… Проклинаю вас за это… Ненавижу… Всю жизнь мою, семью мою, отца… Всё, что дорого было, что я любила… Дом мой… О!.. Юпитер…
Он подошёл к ней и встал рядом, заговорил:
– Зачем ты вообще сюда вернулась? Ты же представляла себе, что увидишь. Что ты хотела?
– Оставьте меня! – Она быстро стёрла слёзы с лица раскрытой ладонью, спустила ноги с подоконника, спрыгнула на пол. – Я не вернусь с вами… Я не буду… Что хотите, то и делайте, вы вообще обещали, что убьёте меня… Я не вернусь к вам… – Глядела прямо большими глазами. Уверенная, упрямая.
– Я не обещал, что убью тебя.
– Мне всё равно.
Она попыталась обойти его, но центурион поймал её за локоть, прижал к стене, притиснулся к рабыне всем телом, шепнул:
– Так уж и всё равно?
Она отвернулась, глядела в сторону, а он рассматривал её лицо, поджатые губы. Немое сопротивление, желание освободиться во что бы то ни стало только рождали стремление подавить, заставить делать по-своему.
– Чего вы ещё хотите? – Она подняла лицо к нему, смотрела снизу. – Вы уже получили всё, что хотели… Вам мало этого? Я уже отдала вам всё, что у меня было… Чего вы добиваетесь?.. Вам нравится мучить меня?.. Может быть, вы ненормальный человек?.. Вы преклоняетесь перед насилием? Да?
– Нет.
– Зачем вы ищите меня? Отпустите, дайте мне уйти, вы уже сделали это