– Прощай, любовь моя! – тихо произнесла баронесса, глядя вслед удаляющимся всадникам. – Прочь из моей жизни.
С заплаканным глазами она повернулась к Раулю.
– Давайте, оставим это место! – бросив взгляд на мертвую лань в приказном тоне, сказала она. – Хотите, я покажу вам настоящую Венгрию? Я покажу вам наше небо, наши горы и леса. И вы почувствуете, что это край искренних людей, а не бесчувственных убийц, которые разят прямо в сердце. Я не дам вам скучать? Даже не надейтесь! Попробуйте, поспеть за мною, и если вам это удастся, обещаю, вас ждет сюрприз! Догоняйте, Рауль! – уже в приличном отдалении прозвучал её призыв.
25/
Космология.
Москва 1981
О том, что наука дело далеко небезопасное, Андрей понял еще в детстве, когда его отцу, еще совсем недавно успешно-му и многообещающему физику, стали отказывать в рассуд-ке. Драма разыгрывалась у него на глазах. Один из самых обещающих ученных, вдруг начал сыпать всевозможными и странными версиями природы мироздания и очистительных катаклизмов; предвосхищая на Земле торжество новой сверхрасы полубогов.
– Что за сумасшедшие идеи? – сразу же насторожилась мать. – Еще куда ни шло, когда не дает покоя слава Эйнштейна, но не кампания мадам Блаватской*, в конце концов.
– В чем ты меня обвиняешь? Я только сказал, что Дарвин-ская теория это чушь несусветная. Я так считаю, и как ученный не могу считать иначе. Только невежественный человек может утверждать, что Бога нет! Называй Его, как хочешь – Великим Организатором, Вселенским Разумом, сути это не меняет. Эволюция! Да это полное непонимание процессов происходящих вокруг нас. Разве это теория? Это пародия на теорию! Она не объясняет ничего! Особенно смешно она описывает возникновение жизни… Просто нелепое понимание темы. Жизнь нельзя вырывать из одного общего замысла творения. И этот общий проект, называется – Вселенная. Ученый совет? Да, там ни одной достойной личности, и рутинный подход к ко всему новому. Вселенная – это четко расписанная программа. Никаких случайностей; никакого хаоса. Гармония и удивительная организация. Это массив нанизанных друг на друга пространств, и сумасшедшая энергетика, закованная словно в доспехи, в материю…
В отличие от научного сообщества, Андрею нравились фантастические теории отца. Плохое понимание сложных терминов и формул, не мешало их восприятию в целом; он мог, с открытым ртом, часами выслушивать очередное ниспровержение ОТО*.
– В этом мире, нет ничего невозможного! – найдя в нем благодарного слушателя, быстро распалялся отец. – Любая из фантазий, всего лишь отдаленная реальность. Мир ждут открытия, которые подымут человечество на новый уровень развития. Что там галактика – мы будем любоваться многомерностью мультивселенной…
Пытаясь в упрощенной форме донести до сына свое видение мироздания, он сбивчиво и нервно излагал запутанные мысли, и погружаясь в дебри космологии, порой настолько увлекался, что не замечал растерянности в глазах ребенка.
В