самом сердце логова туземцев, можно было только за
крепостной стеной.
Пошептавшись о чем-то с Татьяной, Милица под ее диктовку продолжила вечер поэзии:
В реке бежит гремучий вал;
В горах безмолвие ночное;
Казак усталый задремал,
Склонясь на копие стальное,
Не спи, казак: во тьме ночной
Чеченец ходит за рекой.
… и уже от себя добавила, – пойдете, милые домой.
– Я за! – пожал плечами Роман. – И не смотрите на меня так. Вон кто никак не остановится, – указал он в сторону Андрея. – Тоже мне, мыслитель. Люди жрать хотят.
– Что уставились? – съежился под недовольными взглядами товарищей Андрей. Затем поднялся и стал медленно отходить. – Чуть что, сразу Андрей. У вас во всем я виноват. А я может тоже есть хочу.
Не сговариваясь, все трое набросились на него, но в последнюю секунду он все же смог увернуться и отскочив на несколько шагов в сторону, став в позу оратора и стал цитировать в полный голос:
– …Любимцы ветреной судьбы,
Тираны мира, трепещите!
А вы, – он простер руки к своим преследователям, – мужайтесь и внемлите. Восстаньте падшие рабы!
Увы, куда ни брошу взор,
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы.
Везде неправедная власть, в сгущенной мгле предрассуждений,
Везде неволи грозный гений
И к славе роковая страсть.
– Класс! – заслушавшись, притихла Милица. – Это у тебя здорово получилось! – подражая Андрею, она стала рядом с ним, и с тем же пафосом воскликнула. – Тираны мира, трепещите!
Рассмеявшись, Андрей обнял её, подхватил на руки и понес в сторону соблазнительно дымившегося и завлекающего ароматом шашлыка, мангала.
– По-части незабвенного Александра Сергеевича мне нет равных! – без всякой скромности, сказал он не отводившей от него глаз девушке. – Провидцем был классик. Куда не обращал свои взоры, ни дать ни взять – пророк. Ну, вот к примеру:
«Теперь у нас дороги плохи,
мосты забытые гниют,
на станциях клопы и блохи,
заснуть минуты не дают».
И дальше….
Со временем…..
Лет через пятьсот дороги, верно:
У нас изменятся безмерно;
Шоссе, Россию здесь и тут
Соединив, пересекут.
Уже внося Милицу во двор, он поставил её на ноги, потер висок и добавил с сомнением.
– Хотя, насчет пяти веков, это оптимистический прогноз.
39/
Хайбах
Кавказ 1944г.
Пристроившись на бугорке у разгоревшегося костра, Денни наблюдал за балагурящей молодежью. Он не без интереса прислушивался, к разбавленному поэтическими дивертисментами, спору. Уже давно, изучение первого поэта империи, было обязательным во всех школьных программах, но ему были ближе другие мотивы и другие интонации. Тихо, словно бо�