– Нет, это не урок истории в необычной обстановке, – сам для себя отметил Графский. – Это я – дурак. Сел в экскурсионный автобус. Наверняка ведь снаружи была табличка…
– …В мгновение ока родился Третий Рим культурной России… Третья литературная столица…
– Третий Рим, третий мир…
– Сегодня множество отечественных авторов живёт и работает в нашем городе…
Женщина-экскурсовод оборвала рассказ, заметив беспокойное ёрзанье Бориса, и прищурилась из-под очков:
– А вы разве из нашей группы?
– Нижайше просим прощения! – делано повинился Графский. – Спешил, попутал!.. Подбросьте до центра, а там уж…
– Внимательнее надо быть, гражданин.
– Я оплачу, – и спел тихо: – Я пла́-а-ачу и плачу́-у-у…
– Вот ещё! – фыркнула женщина-экскурсовод.
Графский сошёл на Центральной площади. Следом гурьбой высыпали экскурсанты – фотографироваться на фоне бронзовой статуи Ленина.
– Бег’итесь за бг’евно товаг’ищи! – выкрикнул кто-то, грассируя.
– Иногда бревно – это просто бревно, – заметил Графский.
Миновав пару сотен метров, Графский очутился у дореволюционного купеческого дома, некогда принадлежащего «Меценату г-ну Гексогенову», как гласила табличка. Дом несколько раз восстанавливали. В том числе – после взрыва.
Рядом возвышалась пятиэтажка издательства «Старая гвардия». Туда-то Графский и направился.
– Раз ступенька, два ступенька… Ну, что ты теперь скажешь, Мамоныч?.. Три ступенька… Говоришь, романы у меня «фашистские»?.. Четыре… Тоже мне, критик нашёлся…
Вот она – обитая потрескавшейся кожей дверь. В центре растеклось горбачёвообразное пятно. Графский, напевая «До свиданья, мой ласковый Мишка», постучался. На двери с горбачёвообразным пятном висела табличка: «Главный редактор». Борис постучался. Не дождавшись ответа, заглянул внутрь…
– …Это невозможно читать! – в отчаянии крикнул редактор и швырнул рукопись в мусорное ведро.
Аяксов всплеснул руками:
– Разве ж так можно, Пётр Мамоныч?! По-моему, очень даже толково написано…
– Аяксов, вы кто – редактор или корректор?
– Ну, корректор…
– Вот и корректируйте