Через снежный туман мерцали фары и прямоугольники витрин. Щурясь, Маркс отыскал светофор. Когда загорелся зелёный глаз, старый медведь подтолкнул неопытного товарища:
– Вперёд!
С новым порывом вихря они перешли дорогу, едва не угодив в толпу горожан, спешащих домой к праздничному столу. Маркс оттёр Энгельса в сторону. Медведи спешно потрусили вдоль тротуара. Снежная буря стонала и выла.
– Город – такая же большая клетка в зоопарке, – говорил Энгельс, петляя вдоль припаркованных автомобилей, занесённых снегом. – Только людям не нравится об этом думать. Поэтому они ходят смотреть на нас. Жалость к «бедненьким мишкам» вселяет в них чувство кармического облегчения и одновременно даёт им ложную уверенность в собственной свободе.
– Ты много и непонятно говоришь, – тяжело произнёс Энгельс, уставший от непривычно длинной прогулки. – Слишком много для медведя.
– Ты ещё молод и глуп, Энгельс. Люди пытаются доказать, что они умнее, сильнее и поэтому могут тебя контролировать. Это не так. Ты поймёшь. Скоро меня переведут в клетку напротив твоей, и мы сможем продолжить обучение. Только не раньше, чем умрёт старый глупый медведь, живущий в ней. Он вырос в неволе, как и ты, но глух к медвежьему зову. Люди искалечили его.
Маркс остановился. Сквозь белую пелену едва виднелось мерцание рубиновых звёзд:
– Мы на месте.
Медведи прошли ещё несколько десятков шагов и зарылись в сугроб.
– Сегодня на закуску будут консервы с мигалкой. Мясо в них на редкость жирное и сочное. Вот что ты должен делать…
Спустя несколько минут на Красной площади появился чёрный лимузин в сопровождении «Мерседеса Гелендвагена» с охраной. Пассажир на заднем сиденье, как и многие в этот вечер, думал о чём-то своём. Он даже не взглянул через пуленепробиваемое тонированное стекло, когда, казалось, из ниоткуда появились огромные полярные медведи и, упёршись задними лапами, перевернули джип охраны. Корпус лимузина сотряс удар, а затем бронированную обшивку вспороли два десятка острых когтей. Пассажир не успел даже испугаться, растворившись в мириадах красных снежинок.
– Ням, – рыкнул Энгельс.
– Главное впереди!.. – предвосхитил наставник. – Все наши давно там. Пиршество началось.
Медведи двинулись к Кремлю.
Гравицапа
Эх, разгулялось чисто поле! Картошки-то сколько! Картошки! Знай – лунки делай да картофелину туда. Люблю я, знаете, это дело – картофелины в ямки совать. Но не дают! Трактор, говорят, твоя забота. Паши, мол.
А кругом раздолье!.. Трактором правишь и думаешь – союзникам-то сейчас несладко, поди. Сидят по квартирам да поют: «Широка кровать моя родная». У нас же, стало быть, никаких карантинов да самоизоляциев проклятых. Работа не волк!..
Трактор мой, «Белорус», фырчит, землю приспособой окаянной вздыбливает. Хорошо идёт! Трактор – он ить всему голова, коли картошку садишь. Без трактора не жизнь,