Очередной разряд молний – и все стихло. Грудь Кота Кверие вздымалась и опускалась. Кровь, грязь, вепридное пиво стекали по его лицу. Волосы копной торчали на голове после разрушающих ударов молний.
Из леса раздался довольный гномий смешок, а Хельга снова обрела человеческий облик. А испачканного, как черта, авантюриста не покидало странное ощущение.
Вдруг из последней уцелевшей палатки вывалилось нечто. Всё сморщенное, бледное, с обвисшей дряблой кожей и впалыми темными глазами.
– Лови тварь! – Крикнула Сестра ночи, указывая на пытающегося удрать выжившего.
Вскочив на четыре конечности, как настоящий кот, мечник пружиной вылетел в сторону убегающего странного существа и неожиданно получил сильнейший удар ледяной сосулей, которая вошла на несколько сантиметров под ключицу. Взвыв от боли, Кшиштоф метнул свой клинок в обидчика и попал. Воткнувшись в поясницу беглеца, клинок сковал его движения. Ведунья в мгновение ока оказалась около серого существа. Она содрала капюшон с его головы, покрытой жидкими длинными черными волосами. На нее смотрел глубокий старец, поеденный оспой, цингой и чумой.
– Это темный маг. Демонопоклонник. – пояснила она, не замечая, что Кот Кверие истекает кровью. – Ты нам все расскажешь, паскуда, – прошипела она, взяв за ворот чернокнижника.
– Он все расскажет, голубка, – успокоил ее Дурфи, – но сейчас надо побеспокоиться о сударе Кшиштофе.
Огромная ледяная глыба, вонзённая под ключицу, уже полностью растаяла от горячей крови, которая обильно пропитывала некогда белоснежную рубаху Кота. Авантюрист устало улыбался, то и дело стряхивая капли пота, стекавшие с его бледного лица.
– Надо было раньше думать, когда полез один против всех. Пижон! Хвастунишка поганый! – по – ребячьи обиженно сокрушалась Хельга.
– Полно вам, сударыня, – все еще пытался привести ее в чувства гном, – он пошел один не из-за удали, что ему в голову ударила вместе с чарочкой красного эльфьего, а из-за того, что сберечь решил и вас, и меня. Гляньте, как он крепится и не хорохорится. А ведь перебил половину лагеря в одиночку. И чернокнижника поймал он, можно сказать.
Лицо ведуньи стало мягче. Слова купца пристыдили ее, но, к ее счастью, Кшиштоф