– Я скоро вернусь. Не один! Прошу вас хотя бы на сегодняшний вечер оставить вашу гнусную привычку все сводить к разговорам о взаимоотношении полов. Будто других тем нет! И не материтесь. Даже шепотом! Она очень интеллигентная и скромная девушка, и, хотя исповедует широкие взгляды, не испорчена нашим грубым веком. Сашенька из хорошей семьи. Папа у нее директор Публичной библиотеки, а бабушка переводила Пруста!
Последний довод сразил меня, и я сказал, что буду нем как рыба.
Мишка раскачивался на стуле и с беззаботным видом что-то напевал.
Соловей тут же повернулся к нему.
– Тебя это касается в первую очередь, мой милый друг, – сказал он со змеиной улыбкой, – вижу, вижу, тебя распирает желание мне нагадить. Но прошу тебя, как друга прошу, воздержись! Миша, ты же воспитанный и благородный человек. Только попробуй, подлец, сказать при ней какую-нибудь гнусность, и я расскажу твоей нынешней жене, что ты изменяешь ей со всеми моими бывшими женами!
Мишка продолжал раскачиваться на стуле. Соловей произнес с надрывом, почти плачущим голосом:
– В последний раз прошу тебя – воздержись! Сделай это ради меня!
Сказав это, Петька пулей вылетел из квартиры и вприпрыжку помчался встречать свою пассию.
– Ты слышал? Интеллигентная и скромная девушка из института США и Канады! – фыркнул Мишка. – Широкие взгляды! Наверняка какая-нибудь кикимора, обсыпанная перхотью. Да еще на костяной ноге. Он обожает таких. И что ей остается, этой кикиморе? Да то и остается, что, подпрыгивая на костяной ноге, исповедовать широкие взгляды.
Мы с Мишкой выпили и опять налили.
– Этот наш Петька, он же такая скотина! – сказал Мишка. – Ты знаешь, он подвержен влияниям, это заметно, когда читаешь его творения. Любая его книга говорит сама за себя. Я могу безошибочно угадать, что Петька читал накануне – перед тем как засесть за очередной роман. Если от его книги пованивает Джойсом, вернее, бараньими почками на углях, которые оставляют во рту отвратительный привкус с отдаленным ароматом мочи, – значит, перед этим он до одури накачался «Улиссом». Если я вижу, что он никак не может расправиться с предложением, которое начинается на одной странице, продолжается на второй, а заканчивается на третьей, то можно с уверенностью утверждать, что он только что осилил Льва Толстого или Маркеса.
Мишка грязно выругался.
– Был я тут у него. Сидит в своем порыжелом кожаном кресле, уткнувшись в монитор, и думу думает. «О чем скорбишь?» – спрашиваю. Он медленно поворачивает голову и смотрит на меня. «Что тебе нужно, мизерабль?» – отвечает. И все это так высокомерно, словно я насекомое, а он слетел с золотого облака, где только что гарцевал на Пегасе… Пусть он только появится здесь с этой своей кикиморой на костяной ноге! Широкие взгляды… Я ей покажу такие широкие взгляды!
Из меркантильных соображений Соловей раз в неделю в Литинституте читает