Я не знал, что ответить. Тем более трудно было спорить о справедливости тому, кого везут, с тем, кто везет. Я выпрыгнул из лодки и тоже начал ее толкать. Чувствовалось, что в этом нет необходимости – лодка шла легко и быстро – но я продолжал упрямо делать свое дело. Мы долго шли молча, пока я не выдержал и спросил:
– Могу я увидеть ее еще раз?
Проводник оторвал мои руки от борта и толкнул лодку. Лодка без труда покатилась, проехав вперед неестественно далеко.
– В этом нет необходимости.
Тон Проводника не подразумевал никаких возражений.
Я присел. Ноги не хотели идти за лодкой. Я взял пригоршню снега, чтобы уткнуться в него лицом. Мне нужно было что-то ледяное и колючее, созвучное моей ярости.
Но снег был теплый и, казалось, пах чем-то кондитерски сладким.
Я уснул, и впервые здесь мне приснился собственный сон. Я ходил по пустому обветшалому центру, словно был еще там – между смертью пришедшей и смертью признанной. Я мало что в нем узнавал и даже свой бокс я не в силах был отыскать. Центр обступил меня тоскливой замкнутой бесконечностью из бетона и пыли. Я просто блуждал в нем, пораженный тем, насколько он был неживой. Двери были закрыты так одинаково, словно их никогда не открывали. В окнах застыл туман, в котором тонули серо-ватные контуры. И я ходил, открывая и двери, и окна – но это нисколько не оживляло помещения. Здание было похоже на симуляцию, проколовшуюся на том, что в нее забыли добавить колебание атмосферы. Но вот как-то незаметно закончились двери. Потом окна. Точнее, они были, но я знал, что их нельзя открыть, потому что они были вроде нарисованных. Мне стало совсем невыносимо в этом сложноустроенном тупике, но он не отпускал меня. Вдруг в один момент мне показалось, что я уловил тонкую струю воздуха. Не было ничего осязаемого, что могло бы подтвердить это чувство – оно просто возникло. И я пошел по невидимому следу, не сбиваясь и не теряя его, пока он не привел меня к окну – с виду такому же, как и все остальные. Я открыл его. Густая, совершенно иная тишина вкатилась внутрь. Грудь вдохнула запах опалой листвы. Живая влага тумана легла на лицо. Я стоял, пораженный этими естественными, в общем-то, вещами, как бывает поражен человек, увидевший в первый раз своего ребенка – но так оно и было. Сквозь неподвижную толщу тумана я услышал приглушенное: «Папа!»
«Да!» – крикнул я в раму
и проснулся.
Вокруг было тихо. Лодка стояла на месте, прикрытая тьмой, на которую медленно, но безустанно осыпала свой блеск маленькая звезда.
Утром у меня возникло сомнение, рассказывать ли о сне Проводнику. Возможно, я всё же рассказал бы, но он был слишком взволнован по другому поводу.
Кажется, мы почти подобрались к большой воде.
Горизонт, выглядевший раньше мелким надрезом на тьме, теперь висел длинной полудугой немного над головами.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно