– Так, ладно, я пошел.
Ни разу не обернулся.
4
В комнате пусто. На улицах людно. Снаружи все напоминает Бал Сатаны. Люди высовываются из окон, летят цветы, телевизоры, посуда и прочее совместно нажитое, кто-то с кем-то спорит, кто-то целуется, кто-то бегает от полиции, а я так безжалостно транслирую на них свое мироощущение. Но неужели они не мечтают встретить безумца, который заполнил бы все те части, которые они потеряли за много лет? Так, так, не сходить с ума, не сейчас. Я точно поехавший, поехавший оборотень, который в полнолуние превращается в романтика и уличного философа. Может пора перестать искать истину и пойти выпить вина?
Табуретка на стул. Я на табуретку. Моя рука тянется к верхней полке, чтобы вытащить оттуда остатки полусладкого. Через несколько минут по чашкам будет разлит алкоголь, а на ковре появятся пятна от пепла. Вокруг меня будет много тел, курящих и разбрасывающих болтовню направо и налево. Тело№1 станет заигрывать с Телом№2. Тело№3 подольет водки Телу№4. Тело№5 сфоткает для социальных сетей Тело№6. Без душ это просто машины, кормящие друг друга экстази и прочей дребеденью.
Мое тело все больше похоже на автоматическую коробку передач, элементы которой все решают за триста пятьдесят миллисекунд до принятия решения. Если следовать этой логике, то, освобождая себя от ответственности, я могу заявить, что нейроны виноваты в прожигании моей жизни. Нейроны ставят чайник, они же предписывают грустить по утрам, и они же не позволяют жизненной силе пробраться в мой организм и заставить что-то делать. Поистине дьявольские создания.
Соберу свое тело, бутылку вина и пойду в чужую квартиру, принадлежность которой так и останется неопределенной. Я перестану искать самого себя, вдруг осознав, что мои поиски ни к чему не приведут.
Так было в тот день, когда мне исполнилось пятнадцать. Ровно пять лет назад.
Настоящая детская травма – проснуться на школьном уроке и обнаружить всех вокруг мертвыми. Не так категорично, конечно. Мертвые люди обладают следующими характеристиками:
Они боятся слова судьба, хотя живут в предопределенности, думая при этом, что их слово имеет вес и именно они делают выбор.
Ходят куда-то не потому, что хотят, а потому что нужно.
Смотрят передачи, которые захламляют мозги.
Запоминают информацию от посторонних и без проверки выдают за свои.
Наконец, они выглядят как одушевлённые гробики с двумя ножками и ручками, в которых хранится всякая дичь.
Тогда я посмотрел на них и вдруг проснулся. Я начал слышать звуки, которые только теперь стали звуками, видеть предметы, которые только теперь стали предметами и ощущать эту комнату как одно целое. Но я просто видел их, совсем не осознавая, каким образом они относятся ко мне, к моему я, которого, быть может, и не существует. Конечно, эйфория меня поглотила, но только поначалу. Я почувствовал себя живым человеком, который понимает, что он сидит именно здесь.
Я шел домой в полнейшем воодушевлении, что я не такой как все, что я другой. А уже дома уселся к батарее и уткнулся в колени. Ложь. Я – такой же. Я просто понял,