Но Лиса убрала порошок и обняла его, положив свою головку на его всё ещё широкое плечо:
– Мне надо уйти. Поспишь сегодня без меня, хорошо, Киса? – она была единственной, от кого такое обращение было приятно слышать. Но при мысли о сне без неё, в одиночестве, в темноте, Кот протестующе замычал – единственное, что он мог сделать.
– Нет-нет-нет, правда. Сегодня ты будешь сам. Ты же справишься, я знаю! И я справлюсь… – отрывая от своего балахона его скрюченные пальцы, она продолжала увещевать, хотя воздух пронизывал кислый оттенок неуверенности:
– Ну, любимый, ну пойми…. Пожалуйста. Я никуда не хочу уходить, но… Но…
Кот не отпускал. Он вжался лицом в её раскалённый, даже сквозь мешковину, животик и протестующе мотал головой.
И тут она в первый раз закричала на него. Запах раскалённого металла:
– Отвали!
Пощёчина!
– Зае**л!
Пощёчина!
– Кретин!
Пощёчина! И привкус крови на губах. Солёный, без патоки.
Ничего не понимая, скорчившись от горькой обиды и ужаса, Кот забился в дальний угол, подтянул к подбородку их «одеяло» и уставился в её родные, любимые, турмалиновые глаза.
– Спи! – она зарыдала и оттолкнула его, когда он всё таки сунулся вперёд. – Прошу тебя, просто спи!
С этими словами, мелькнув рыжей шевелюрой, Лиса бросила ему пакетик с остатками порошка и, опрокинув по пути ковшик с водой, выскользнула сквозь занавес.
Сегодня Кот вынюхал всё.
Что-то внутри пищало, что нельзя, но его безумие и обида требовали лекарства, которым с радостной готовностью стала Пыль. Приятное, морозное онемение распространилось от ноздрей прямо в мозг, потом до кончиков пальцев. Жадно поедая то, что ещё оставалось в пакете, Звона он уже не почувствовал.
… Хотя нет. Почувствовал. Но это был какой-то другой Звон. Будто множество колоколов лениво пытались заполнить тишину, но строго по-очереди. Динь здесь. Дон там. Бом тут. Ни пронизывающего нутро инфразвука. Не рвущего перепонки ультразвука.
Кот просто лежал с закрытыми глазами, ожидая возвращения сладких грёз, где он только что, пробегая по бесчисленным коридорам каменного замка, подметая хвостом пыль, наткнулся на барную стойку, за которой стояла, протирая стаканы, его давно умершая бабушка. Она улыбалась, и вечные морщинки вокруг её бледно-голубых глаз были такими же, как при жизни. И, хотя когтистыми лапами было трудно держать стакан, он заказал джин с тоником и….
– Не спи! – чувствительный удар чем-то твёрдым по макушке (слишком часто мне достаётся в последнее время) вернул его к реальности и Кот открыл глаза.
Лучше бы не открывал.
На