Слушая ее излияния, Хорвин хмурился. Вот уже многие годы он принимал серьезное участие в судьбе своей свояченицы, но частые визиты Элисы стали вызвать у него тревогу. Владевшее Хорвином напряжение не прошло мимо внимания его жены.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила она, едва они остались одни. – Это Элиса? Или нечто иное?
Хорвин нетерпеливо расхаживал по комнате. Устроившаяся в кресле с шитьем Ровина смотрела на мужа.
– Меня беспокоит Юлита, – ответил Хорвин.
– Причем здесь она?
– Ты прекрасно понимаешь.
– Нет, не понимаю, – серые глаза Ровины смотрели спокойно.
– Все будет происходить, как и во время прежних визитов Элисы. Она будет вовлекать Юлиту в ту активную светскую жизнь, какую привыкла вести сама.
– Не вижу в этом ничего дурного! – возразила Ровина. – Нашей дочери полезно приобщаться к обществу. Затворнический образ жизни, к которому она имеет склонность, не сулит ничего хорошего.
– С этим я соглашусь, но Юлита слишком молода и неопытна. Ее легко ввести в заблуждение, ее легко обидеть. Элиса сама слишком легкомысленна и беспечна, она – не тот наставник, который мог бы уберечь нашу девочку от беды.
– Ты считаешь, что приобщать нашу дочь к общественной жизни должен был кто-то из нас?
– Без сомнения! Я взял бы на себя эту роль, но я планировал начать позже и более осторожно, постепенно знакомя ее с новыми людьми. Но теперь мы оба опоздали. Наша скромная и застенчивая девочка уже введена в самые беззастенчивые и разнузданные круги.
Вздохнув, Ровина опустила глаза на свое шитье. Она хорошо знала особенности дочери и разделяла тревогу мужа. Оба родителя, каждый по-своему, помогали девушке преодолеть и робость, и излишнюю чувствительность. Мать заботой, лаской, участием пыталась приободрить дочь, отец, напротив, стремился закалить ее суровостью и строгим обхождением.
Была и другая сторона в происходящем, и касалась она отношений, что сложились у Юлиты и ее тети. Ровина предпочла свернуть разговор к этой теме.
– Что поделаешь! – заметила она. – Я понимаю, почему моя кузина так поступает. Она желает нашей девочке добра, вот и пытается делать то, что считает лучшим. Элиса очень привязана к Юлите.
Хорвин резко развернулся к жене. Глаза его сверкнули.
– Мне не нравится эта ее привязанность! – заявил он.
Ровина молча смотрела на мужа. Ясный взгляд ее вопрошал.
– Да, мне не нравится, что Элиса любит Юлиту! – отчеканил Хорвин. – У меня это обстоятельство вызывает серьезное беспокойство.
– Не думала, – медленно проговорила Ровина, – что чувство любви, которое пробудилось у Элисы, может вызвать беспокойство.
Хорвин не отводил глаз от лица жены.
– Вот именно! – отозвался он. – Пробудилось! Ты нашла верное слово. Когда Элиса оставляла своего ребенка нам, она не испытывала к нему никаких