И еще. Мир, в котором существуют наши герои – мир старый. В нем не забыта такая простая истина, такое богатство, такая опора общества, как семья. О ней и пойдет речь. Повествование продолжит описание одной семьи.
…
Скромный дом на Заставной улице, в котором проживали супруги Ристли, был достаточно известен в Хардоне. Небольшой, почти квадратный по форме, он мало чем отличался от своих соседей. Так же, как у других, стены дома утопали в зелени, также неширокий палисадник отделял его от узкой, тихой улочки, также позади находился сад. Дом был двухэтажным. Внизу – две большие комнаты, за которыми располагались хозяйственные помещения, наверху – четыре комнаты поменьше – вот и все, что составляло его нехитрую планировку. Обстановка не отличалась роскошью, но свидетельствовала о достатке обитателей. Мебель была добротной и удобной, утварь, хотя и не изысканная, смотрелась достаточно красиво.
Семья Ристли сделалась известной не благодаря активному участию в жизни хардонского общества. В этом доме не устраивались приемы и не происходили музыкальные вечера. Супруги не стремились привлечь к себе внимание частыми зваными обедами или организацией пикников.
Зато в их дом стекались все, кто нуждался в понимании и сочувствии. Зато сюда приходили те, кому нужна была помощь или защита.
Если трудно перенести горечь утраты, если сил нет терпеть семейный разлад, если сердце терзает страх потерять любимого, то за советом, за утешением шли к Ровине Ристли. Ровине уже исполнилось сорок. Она была невысокой и стройной, светлые волосы свои носила аккуратно собранными сзади. Возраст добавил морщинок к ее серым глазам, но не смог затенить излучаемый ими свет. Ясные, лучистые глаза освещали простое, невыразительное лицо, делая его почти красивым. Ровина принимала любого, юного и неюного, близкого и неблизкого, выслушивала, сострадала, искала, чем помочь.
Но если простого вдумчивого разговора было недостаточно, если для оказания помощи нужно было действие, если необходимо было что-то найти, разузнать, о чем-то договориться, а, может, и пригрозить, то на сцену выступал муж Ровины.
Хорвину Ристли перевалило за сорок. Он находился в том возрасте мужского расцвета, когда тело еще хранит свою силу, но юношеский пыл и страсть уже сменили опыт и холодный расчет зрелости. Он был смуглым, черты лица имел резкие, что, в совокупности со строгим, внимательным взглядом темных глаз, придавало его облику суровость, изредка смягчаемую приветливой улыбкой. Среднего роста, худощавый, с первого взгляда он не казался сильным, но это впечатление быстро менялось, стоило присмотреться к его скупым, отточенным движениям, твердой походке, ощутить на себе крепость его рукопожатия.
Хорвин и Ровина Ристли были теми противоположностями, что так удачно сочетаются вместе. Суровость и жесткость