Странно это говорить, но я как-то научилась жить без матери, Нерона и Друза, хотя дыра в сердце так и не затянулась. А вот Агриппины мне не хватало острее, чем я ожидала. Даже после замужества сестра бывала у нас при каждой возможности, чтобы повидаться с нами и передохнуть вдали от карающей длани супруга. Но поскольку Пина теперь относилась к семейству Домиция Агенобарба, повеление императора явиться к нему на остров ее не касалось. Семья, которая двадцатью одним годом ранее прибыла в Сирию в количестве восьми человек, высадилась на Капри горсткой из трех.
– Похоже, наш новый дом хорошо охраняется. – Калигула кивнул на двухэтажное каменное приземистое строение неподалеку, вокруг которого ходили фигуры в белом. – Это казарма преторианцев, которые следят за всеми, кто прибывает в порт и кто отплывает.
Я нахмурилась:
– Но преторианцы тут полностью под контролем императора, разве не так? Сеян далеко, а Тиберий здесь, и это его остров. И вообще: император спас нас от Сеяна, поэтому я не поверю, что он позволит префекту здесь своевольничать.
Мой брат посмотрел на меня с печальной улыбкой:
– Спас от Сеяна? Милая Ливилла, наш приезд сюда – вовсе не спасение. Теперь нам надо быть особенно осторожными. Сеян – крыса, рыскающая по углам и исподтишка кусающая прохожих. А Тиберий – скорпион, злобный и стремительный. И жало его источает смертельный яд.
Столь откровенные слова заставили меня в панике оглянуться, но мы каким-то чудом оказались одни в шумном порту. Всех служащих и солдат захватил вихрь дел в связи с нашим прибытием. Я не нашлась что ответить на мрачную реплику брата, но про себя засомневалась: неужели жизнь рядом с императором может быть хуже, чем жизнь в Риме, где Сеян безнаказанно губил членов нашей семьи одного за другим? Как показало время, брат абсолютно точно оценивал мою наивность.
Примерно через четверть часа все было готово для дальнейшего пути. Нас усадили в повозки, старший из преторианцев отдал приказ, и длинный кортеж потянулся из порта к великолепной вилле императора на гребне восточных утесов. Это было долгое, изнурительное путешествие. Порой мне приходилось даже вылезать из повозки и идти пешком, потому что дорога, обвивающая гору небрежно свернутой лентой, была разбита и размыта. На крутых подъемах гравий почти весь осыпался с проезжей части на обочины, обнажив камни, на которых повозку чудовищно трясло. Я вслух недоумевала, почему император не повелит привести дорогу в нормальное состояние, и солдат, шагающий рядом с повозкой, объяснил, что сам император передвигается по острову верхом, а что до толстых изнеженных сенаторов, посещающих его на вилле, то Тиберию нравится причинять им неудобства. Не думаю, что солдат хотел нас обидеть этими словами, однако Друзилла, и без того в расстроенных чувствах из-за разлуки с Лепидом, все равно оскорбилась и задернула занавеску на окне повозки. В итоге я потеряла