– Говорил тебе, цедить надо, дурбалая кусок!
Тот вылез из укрытия. В долгу не остался. Слово за слово, кулаком по столу, расплевались. Загребая пыль гармошкой, изорванной в пылу спора, дядя Ваня остановился у калитки:
– А не гонись за дешевизной! Ещё сам Пушкин подметил! Тьфу! – и ловко увернулся от сапога.
История четвёртая. Алыча раздора
В год неурожайный на невест, где-то между Марьяной и «чёрным вторником», случился БабыЛюбындядьСашинский конфликт. Ссора зрела, как алыча на дереве. Том самом, что коварно выросло возле межи. Формально – принадлежало бабе Любе. Фактически – раскинуло жадные ветви над всей территорией двух соседских огородов. А у дяди Саши кризис: ни одной жены в доме, и компота страсть как хочется. Кваса – на донышке, да и в том – мошки. Грусть-тоска. Одна надежда – на ягодный взвар. Из алычи, конечно!
– «Паровоз наш мчится прямо на границу», – мурлыкал дядя Саша. Дело спорилось. Ведёрко наполнялось.
– Воруешь? – раздался из кустов голос бабы Любы. Словно удар гонга.
– Ни пальцем! – заявил дядь Саша. – На исконно своей земле падалицу собираю.
– Дерево-то моё! – прищурилась соседка.
– Да за ради бога! – согласился любитель компота. – Тока есть один нюанс!
– Шо? Сам ты Ганс! Антихрист, бесячий сын! Люди добрые, послухайте як фашистом обзывають! Сам оккупант – воруеть среди дня!
В воздухе запахло комплиментами и обидами прошлых лет. Как говориться, смотрите репортаж. В красном левом углу – тяжеловес, обладатель чемпионского платка крест-накрест, баб Люба. В синем правом – золотой призёр, трёхкратный фингалоносец, дядь Саша. На кону – компот!
– Та алыча, что ко мне упала в огород – моя, – доказывал «бесячий сын». – И не одна ваша галоша сюда не ступит!
– Сам ты халоша! На ось, выкуси! – баба Люба возмущённо сложила дулю и описала ей дугу. – Нет, вы побачьте на юнца! Усё в песку, шо из штанов просыпался! Туда же – халошей ругаться! – кукиш приземлился в аккурат возле носа противника. Дядя Саша скосил глаза. Прижал ведёрко к груди.
Кусты жалобно затрещали. Баба Люба вылезла из засады. В опасной близости от дяди Саши зарябили цветочки на ситцевом бюсте. Соседка протянула руки и вцепилась в ведро. Дёрнула на себя. Противник не растерялся, на то он и антихрист, дёрнул обратно. Туда-сюда раз пять.
– Брэйк! – воскликнуло ведро под натиском сторон. И лопнуло.
– Да и мать его так! – поддержал посудину дядя Саша. В сердцах развёл руки с половинками ведра над бабой Любой. Алыча брызнула в стороны весёлыми каплями.
– Вот такой компот, – жаловался дядя Саша другу, зашивая майку. – Наварил, хоть запейся!
История пятая. Траур по Борису Ивановичу
В деревне Пузырики случился траур. Приспущены флаги. И тихо, как никогда. Хоронили Бориса Иваныча.
Мужчины горестно вздыхали. Каждый из них помнил совместные забавы, мимо Бориски, как звали