Дневник чудотворцев. Агсин Атум

Его белые седины, которые можно было приравнять по цвету с самым чистым горным ледниковым снежком, складно покрывали его лысеющую макушку, плавно переходя в дивную пушистую бородку, каких нельзя было встретить среди крестьянских душонок, а усы его укладывались очень ловким движением пальцев старого профессора, пронизывая воздушное пространство божественной грацией. Борис Борисович был худощав, оттого казался весьма вытянутым человеком, при своём не достаточно высоком росте, а борода несколько удлиняла его подбородок, создавая некоторые резкие черты его и без того угловатого лица. Глаза всегда горели каким-то холодным огоньком его металлического взгляда, хотя он не отталкивал, а скорее заставлял чувствовать себя песчинкой рядом с ним. Он предпочитал носить бежевые брюки и бежевый жилет с многочисленными карманами, на всякий случай жизни, поверх белёсой рубахи, бурые кожаные сапоги и кожаные перчатки. На голове носил пробковый бежевый шлем, который некогда получил в дар от одного английского натуралиста, с каким имел давнюю дружбу. Рядом всегда держал свою фризовую шинель, которую надевал только в холодную погоду.

      Что касалось Петра, то юноша он был не столь завидной внешности, хотя и пользовался некоторой популярностью среди женского пола. Светлые волосы на голове вились кудряшками, а бороды с усами носить ему не приходилось, потому как те довольно плохо росли, что ему приходилось их подстригать совершенно гладко. Нос его был маленьким, как и сам он был небольшого роста. Что касалось его одеяний, то он вовсе не претендовал на почтённую академическую элиту с её официальностью и шармом. Бурые сапоги были уже потёрты, хотя и старательно ухожены, серые штаны изрядно потрёпаны, а бежевая рубаха застирана и практически потерявшая свой прежний цвет, превратившись в тусклый отдающий желтизной оттенок. Петра особо никогда не волновал его внешний вид. Самым большим опасением для Петра были дрожащие руки, которые могут испортить его искусный почерк, а второе, чего бы он не хотел, так это сказать что-то незаурядное и даже лишнее, что может обидеть другого человека.

      Сейчас погода держалась по-летнему замечательная. Солнышко совершенно не напекало, жара ещё не брала верх над ветряной прохладой. Облака медленно проплывали над океаном зелёной растительности, окружающей практически весь продолжительный путь почтовых сообщений Вятской губернии. Добротные сосны, раскидистые ели, устанавливающие мир теней над таёжными землями, где-то встречаются целые осиновые массивы, безмолвно прорастающие, словно каменные колонны, а где-то поднимаются чёрно-белые берёзовые рощи с кудрявыми ветвями, радуя глаз путника своей зелёной теплотой.

      Петру и здесь было всё знакомо. Домом его был не только Вяткинский городок, но и все эти заливные луга, цветущие поля и чудная лесная тайга, раскидывающая своё великолепие на тысячи вёрст вокруг. А не так давно он захаживал по этим живописным метам, изучая метр за метром, скорее больше из любопытства,