Пряников Алисе пока не предлагают, и подходит она не к чайнику, а к Наде, как к более опытной, за советом.
– Что мне с ним делать?
– Да ничего не делай, – отвечает Надя, флегматично листающая затёртый томик Чехова, – пусть читает, если ему очень этого хочется. Иди пока чаю выпей и успокойся – всё равно покупателей нет.
Алиса послушно идёт в подсобку, ставит чайник, распаковывает лично купленное печенье – она же не Надя, чтобы пить чай пустым! Ева Павловна не поворачивается к вошедшей, хотя обращает на неё внимание: ещё не время для чьего-нибудь перерыва. Она роется в бумагах на своём столе, потом отодвигается.
– Алиса, – зовёт Ева Павловна мягко, заглядывая в листок: правильно ли назвала девушку? – Алиса, нам нужно поговорить.
Алиса бы и рада ей ответить, да только рот забит печеньем: она поднимает на Еву Павловну печальные карие, совсем как у коровы, глаза и пытается справиться с комом во рту.
– Ты уже восемь дней у нас стажируешься. Тебе нравится?
Вообще-то, на этот вопрос ответа у Алисы нет: во всём есть что-то хорошее и что-то плохое, и ей, конечно, нравится только хорошее. А как относиться к тому, что зарплата оказалась в два раза меньше, чем в объявлении? А к тому, что пряниками с ней не делятся? Непонятно…
Однако работа Алисе очень нужна: она хочет съехать наконец от грозного дяди и шумных близнецов, хочет завести собаку… Да мало ли что можно завести, если у тебя есть деньги! Поэтому Алиса неуверенно кивает.
– Хорошо, – говорит Ева Павловна тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Тебе не трудно? Ты уверена, что справляешься?
– А разве нет? – переспрашивает Алиса. Если так, почему ей не сказали раньше?
– Мне кажется, тебе тяжело, – не унимается Ева Павловна.
А какая, позвольте, Алисе разница, что там кажется Еве Павловне?
Люди идиоты и больше всего на свете любят почему-то судить о том, в чем совсем ничего не понимают. О том, что им кажется. Мужчины почему-то любят говорить о родах. Бездетные рассуждают о правильном воспитании детей; им вторят те, чьи дети курят за гаражами, заводят собственных детей уже в восьмом классе, причиняют самим себе физический вред и при всём этом не умеют варить макароны. Никогда не бывавшие за рубежом убеждают товарищей в наличии у иностранцев скверных повадок и непонятной платёжной системы. Не сталкивавшихся с суицидами и депрессией хлебом не корми – дай только