Я осматриваю вагон, чтобы пересчитать испуганные лица осознавших, что вместе с ними решил прокатиться сам Дьявол, и не нахожу ни одного. До того они увлечены деталями.
– В давние времена, – задумчиво замечает Дьявол, – короли и принцы сношались с кем ни попадя, и бастардов у них было больше, чем блох в парике у фрейлины – я как-то раз взял себе труд посчитать – и бастарды плодились, и их дети плодились, и извольте – теперь, куда ни плюнь, всюду королевская кровь! Расскажи ей – умрёт от гордости за то, что оказалась потомком изнасилованной служанки. Ведь туда же, королевских кровей…
– А имя?
– А имя – это всего лишь слово: вы называете меня Дьяволом и Сатаной, Люцифером, Искусителем и Лукавым, демоном и чёртом – и это только на русском языке. Для кого-то я Тойфель, для кого-то – Шайтан. До того, как вы, люди, выдумали себе дьявола, который был бы ответственен за все ваши грехи, я носил множество других имён, а до них – другое множество имён. Эти слова не определяют ни меня, ни кого угодно ещё. Я могу называть вас Маргаритой, если это поможет вам согласиться.
– Едва ли, – признаюсь я.
Дьявол молчит. Может, обдумывает, как бы соблазнить меня, чтобы я явилась на бал, может, понимает, что лаконичный разговор наш близится к завершению.
Здания на этой улице красивые, старые, украшенные лепниной, с кованными перилами балконов. Даже немного жаль, что мы проезжаем мимо слишком быстро, чтобы успеть их рассмотреть: не так много в городе, а может, и в мире мест, которыми действительно можно любоваться. По окну шлёпают липовые ветки, листья на них уже начали желтеть.
– Площадь октября, – объявляет солнечный женский голос.
Я встаю и пристально смотрю на неподвижного Дьявола: ведь не собирается же он удерживать меня в этом трамвае до самой конечной? А что, если его свита захватила управление и даже депо? Куда они тогда меня утащат? Зачем я вообще ему понадобилась? Раз не надо ни Маргариту, ни королеву, пусть ищет кого-то другого.
Без особой надежды спрашиваю:
– Позволите? Моя остановка.
– Извольте, – соглашается Дьявол, поднимаясь и делая приглашающий жест к выходу. – Но господина Второе Знамение я попрошу вас оставить.
Не сразу понимаю, о чём он, но кот сам спрыгивает с моих рук и садиться на место, с которого я только что встала. Чудеса! Второе Знамение. Вторюшка… Вспоминая, как кота называла хозяйка, прыскаю со смеху. Дьявол на эту мою перемену в настроении никак не реагирует.
– Берегите себя, Алиса Евгеньевна, – говорит он мне на прощание, и я выхожу.
На небольшом зелёном пятачке у основания бронзового крестьянина сгрудились подростки. Они передают по кругу бутылку с водой, ощупывают свои пузатые рюкзаки и громко над чем-то смеются. Когда-то и я была такой же и сидела на подсыхающей траве. Они не узнают меня. Я сажусь на скамеечку. Мимо меня от фонаря к фонарю слоняется девушка: она тоже кого-то ждёт.
Кота не видно. Не потому,