А может быть, именно там нужно искать Томаса?
От этой горячей догадки Томины слезы высохли окончательно, и она поднялась – решительная, готовая тут же ехать, идти, бежать, лететь – туда, где ее сын.
Тома надела платье – то, словно живое, обняло ее фигуру – и вышла из дома. Она доберется до ближайшей станции и там сядет на поезд до Венеции – так думала Тома, не осознавая, как далеко от Долины до той самой станции.
Ее воображение уже рисовало картинку, как она сойдет с поезда и сразу же – на перроне – увидит знакомую белокурую макушку. Она окликнет маленькую фигурку, и та обернется к ней ее маленьким сыном.
А потом они вместе отправятся гулять по мостам и улочкам тонущего города, прокатятся по большому каналу. Тома будет в новом платье, и Томас увидит, что его мама самая лучшая и красивая на всем белом свете, и никогда уже не покинет ее.
* * *
Городок в Долине готовился выйти из-под покрова ночи и встретить новый день. Жители досматривали последние сны, иные уже, потягиваясь, сидели в своих постелях, готовые к подъему. Кое-где хозяйки – ранние пташки топили печи, ставили на огонь кофейники и, ворчливо воркуя, тормошили мужей и детей:
– Пора вставать, подъем, дружище…
И целовали своих близких людей.
Молодая женщина в удивительно красивом платье села в поезд и через сутки добралась до конечной станции, там она вышла на перрон, и, вглядываясь в лица детей, тоже сошедших с поезда в сопровождении своей семьи или матери или няньки, прижимала к себе белокурых мальчуганов предшкольного возраста. Глазами впивалась в лицо мальчугана, заглядывала ему в глаза, ворошила волосы и, стремительно прижимая к груди, шептала:
– Ты мой дорогой мальчик, мой Томас! Как же я скучала по тебе.
Напуганные взрослые с трудом оттаскивали своих отпрысков от странной особы, одетой слишком нарядно для обычного городского дня.
Наконец на нее обратил внимание полисмен, сделал попытку с ней объясниться и, не найдя понимания в ее уже ставших безумными глазах, вызвал карету скорой помощи. Рослые санитары с трудом завернули Тому в смирительную рубашку, и машина с красным крестом, сигналя клаксоном просьбу зевакам расступиться, повезла несчастную на окраину города, где в серых неприветливых стенах держали городских психов.
* * *
Януш Крапт, мужчина в расцвете сил, именно в том расцвете, когда первая седина начинает проявляться в бакенбардах, год назад похоронил свою жену.
Жена уходила тяжело, изматывая себя и его непредсказуемыми приступами душевной болезни. Крапт терпеливо сносил все эти состояния больной женщины, но и его терпению пришел конец. И после очередного припадка, закончившегося вскрытием вен, Крапт прямо на руках унес ее в больницу. Лая после лечения притихла, ее безумные глаза словно утонули, покрывшись легкой ледяной корочкой.