– Кар-р-рнавал, кар-р-рнавал, – стрекотала она, – все на кар-р-рнавал.
Тома, поддавшись наступающему безумию, тоже захотела принять участие в шествии. Она выпросила у тетушки Чины атласной материи и на скорую руку сшила себе платье с широким подолом и узким лифом. Томасу общими усилиями смастерили остроконечную шляпу звездочета и длинный плащ из куска материи, что осталась от платья. Даже Чаке Тома соорудила маленькую юбочку, которую, к вящему птичьему удовольствию, надели на говорящую птаху.
– Все в сборе? – спросила Тома.
Она накинула на плечи бархатную пелеринку, также пожертвованную ей пекаршей, и повязала свои густые волосы широкой лентой.
Томасу под плащ надела пальтишко и укутала шею мальчика клетчатым шарфом.
– Мальчик-звездочет с говорящей птицей! – весело сказала Тома, чмокнула сына в щеку и выпуклую родинку на ушном козелке.
– Мама, щекотно… – Томас поднял плечо, прикрывая свое ухо и смеясь ей в ответ.
Когда они вышли на площадь, она вся уже была заполонена нарядными горожанами и артистами цирка.
Ходулисты и велосипедисты, жонглеры и глотатели шпаг, пожиратели огня и воздушные гимнасты… Все смешались в этой пестрой толпе
Тома покрепче ухватила руку Томаса:
– Пожалуйста, всегда держись за меня, хорошо, малыш?
Томас не ответил, он вертел своей головой в остроконечной шляпе, восторженно глядя на разноцветную карнавальную толпу.
На разные лады играли музыканты, пели скрипки и флейты, и тут раздалось «Бум-бум-бум…» – это ударили в большой городской барабан, и звуки его отзывались где-то внизу живота.
Фокусник в черном сюртуке доставал из своего цилиндра белых маленьких кроликов, и те, разбегаясь, удирали в разные стороны, будто нашкодившие дети, высоко задирая задние лапы.
Клоун с нарисованной улыбкой кривлялся и протягивал детям воздушные шары, и Томас тоже взял один – небесно-голубой, совсем как небо, которое вдруг показалось в просвете меж серых туч.
– Милая, подойди ко мне, – услышала Тома и оглянулась на зов: старуха, вся в черном, протягивала к ней руки, увешанные браслетами и цветными шнурками. – Тебя зову, подойди, не бойся. У меня есть талисман для твоего мальчика.
И старуха протянула ей темно-синий шнурок, на конце которого болтался маленький узелок.
– Всего одна монетка за волшебную бусину. Только для твоего мальчика, сына Томаса…
Тома, как заговоренная, достала монету и протянула ее старухе, та отдала ей самодельный кулон:
– Надень на своего сына, Тома. Это оберег для твоего малыша.
Тома взяла талисман и протянула руку, чтобы взять руку Томаса в свою. Но рука хватала лишь пустое пространство.
– Томас! – крикнула она и оглянулась, вокруг шумело и веселилось карнавальное море, но Томаса рядом не было.
– Томас… –