В тренде наш идиотизм. Часть I. Элайз. Лука А. Мейте

хочется именно этого). Спасибо родителям за генетику, сколько бы я ни жрал, я не толстею. Надеюсь, когда моя молодость закончится, эта радость меня не покинет.

      Только однажды у меня был период в жизни, когда я вообразил, будто я толстый. В себя я пришел, только когда меня уже тошнило не по моей воле, а вес для моего роста достиг смертельной отметки.

      Мы отлично провели время в кафе. Посетителей было еще не очень много, потому мы довольно мило пообщались с двумя официантками – студентками литературного университета. Одна из них не сводила с Феликса взгляда, и, как и ожидалось, обмен ссылками на страницы в ГИКе произошел почти моментально. Кажется, я знаю, с кем у моего друга ближайшим свободным вечером будет, кхм, романтика. Несмотря на наличие официальной девушки, мой друг редко упускает возможность развлечься с кем-то еще. Моника учится в университете в Столице и приезжает редко, потому о похождениях своего благоверного вряд ли знает. А я стараюсь не лезть. Это не мое дело. Хотя это и неправильно. Но мой культ верности только мой, такое не навязывают, как моду.

      Проведя с Феликсом весь день, домой я вернулся на удивление поздно и с осознанием, что, по сути, ничего полезного не сделал. Тридцать селфи и двадцать фото еды и моря не в счет.

      Когда я поднялся наверх, во мне проснулась моя дурацкая, чрезвычайно вредная и не делающая мне ничего хорошего привычка подслушивать, поэтому, услышав, что в спальне Чарльз с кем-то разговаривает, я остановился у стены, рядом с открытой дверью, попытавшись вникнуть в разговор.

      – Сколько еще я буду сидеть у твоей постели? – донесся до меня раздраженный голос Люцикьяна.

      – Сколько еще ты будешь заставлять меня жить? – почти неслышно ответил Чарльз.

      Они замолчали. Мне казалось, что в доме воцарилась гробовая тишина. Несколько минут я слышал даже то, как пыль ложится на мебель. Стук сердца, наверное, выдавал мое присутствие с головой.

      – Я развалина, – нарушив тишину, вздохнул муж. В его голосе я еще никогда не слышал столько боли. У меня сердце сжалось, а вся легкость от бесполезного дня моментально покинула тело.