Воздух рвало мощью визжащей гитары и криками толпы, далеко внизу и впереди музыканты так выкладывались, что казалось, ещё немного и повзрываются к чертям от драйва, если не сумеют выплеснуть его сильнее и полнее, и Андрей готов был поспорить, что так оно и случится. Иначе просто не может быть.
Но вместо восторга, как все, он чувствовал, что в нём закипает густая, словно липкая смоль, ярость цвета крови. Он ненавидел этих песняров за то, что они – на сцене перед зрителями. Не Андрей, ведущий, а эти педиковатые попугаи лакомятся драйвом зала, когда всё должно быть с точностью наоборот.
Он переминался с ноги на ногу, сжимая и разжимая кулаки, и сплёвывал слова припева, но не просто так, а с ясным пониманием, чьи именно головы сейчас бы с удовольствием размозжил. Этих клоунов, которые купаются в свете и любви толпы. Может, и делают своё дело тоже, может, и стараются, но какого хера до сих пор на сцене не он, а они? Когда только у него есть право там находиться и получать всё добро сполна. Право на это есть у него одного.
И вдруг мир, словно согласившись с этими мыслями, вспыхнул ещё одним ярким прожектором, только теперь луч света ударил не в сцену, а прыгнул прямо вглубь зала, на него, короля здешних мест. И Андрей понял, что время пришло, и пора взять своё право.
Он вскинул вверх руки, и люди, которые теперь оторвались от сцены, разом повернули головы назад – в проход на самом верху амфитеатра, где в белом пятне света стоял Андрей. Он начал спускаться, время от времени подскакивая и выкидывая руки вперёд, будто наносил удары, и толпе это нравилось. О, да, теперь ведущий чувствовал: все, наконец, поняли, что здесь к чему, и по кому нужно пускать слюни и ссаться от восторга.
Так он и шёл, с оттяжечкой, красуясь в свете прожектора и ликовании толпы. Кто-то на крайних рядах тянул к ведущему раскрытые ладони, и тот давал пять – то небрежно и смазанно, то так хлёстко, что руки горели огнём.
Одна девчонка вскочила на ноги, когда Андрей проходил мимо, и задрала белую футболочку до подбородка, завиляла голой грудью туда-сюда. Её кумир сжал правой рукой сиську и начал мять её, толпа взревела ещё громче и сильнее, и тогда он погрузил девочке в рот большой палец левой руки. Фанатка приняла его с жадностью, встретила горячим и влажным ртом и стала нетерпеливо сосать, двигая головой и лаская язычком.
На секунду ведущий даже задумался, не отложить ли ненадолго выход ради более приятных дел, но тряхнул головой, легонько хлопнул ладошкой по сиське и пошёл дальше. За спиной завозились люди, судя по звуку, затрещала ткань, а девчонка вскрикнула и потом завизжала. Но её быстро заткнули, или просто голосок утонул в рёве толпы.
Когда хозяин поднялся на сцену, то выхватил гитару у одного из попугаев – сорвал её почти что вместе с головой, и швырнул в сторону. Потом подлетел к барабанщику и с такой силой пнул прямо в середину здоровой бочки, что мембрана лопнула.
Но музыка никуда не делась, она продолжала грохотать,