Мама говорит: «Вырастешь, поймёшь». Чего пойму-то? Сильно они изменятся? Неужели кто-то из них реально может в какой-то момент стать мне интересен, важен, да хотя бы даже просто привлекателен. Пока что основная эмоция – брезгливость. Недоумение: что, это вот с таким девчонки и хотят встречаться?
Реально половина девчонок имеют какие-то планы на кого-то из них. Интриги какие-то плетут. Чего ради? Старшеклассники – ещё туда-сюда. Там попадаются… Индивиды. Тоже конечно, такое. Но хоть что-то. Никита был ничего, в кино сходили, в кафе. Сейчас вспоминаю себя – смешно. Чего было так робеть? И тоже: надо же было как-то устроить, чтобы заметил, подошёл, телефон попросил. Вот стоило оно всё того?
Оказался такой же тупица как и остальные. Фильм выбрал про какие-то догонялки. И это вам не «Двенадцать друзей Оушена», а какой-то наш отечественный ширпотреб. Весь сеанс, кажется, ковырял прыщ на лбу. Ради второго шанса пошла и в кафе, пиццерия тут у нас на районе. Простенько, но чистенько. Наверное, мама ему объяснила, что кавалер угощает? Хотя бы это. Но весь вечер просидели чуть ли не в тишине. Поговорили о школе, об экзаменах, об общих учителях. Больше у человека интересов ни-ка-ких. Фильмы – тема уже закрыта. На прошлом свидании. Книги – зачем? Спорт – постольку поскольку. Как раньше в таком возрасте уже семью заводили?
На прощание поцеловал меня. Такое чувство, будто хлеб целуешь – ни о чём. Язык как холодца кусок, только тёплый. Руки неловкие, как соломой набиты, сунул мне на талию их бестолково. Целуемся, а я на прыщ его смотрю – так и не зажил. Короче, был такой Никита. Ни о чём.
И я вот думаю: так и будет дальше или изменится что? Ведь я же тоже не останусь такой как сейчас, я тоже уйду вперёд. Допустим, есть где-то человек, который отличается от этой массы. Читает, смотрит фильмы нормальные, думает. Допустим, случится так, что мы с ним однажды встретимся. По каким косвенным признакам мы должны друг друга узнать, чтобы познакомиться? А то можно же просто свой шанс просто мимо пропустить из нежелания знакомиться с очередным идиотом.
Я не гордая, нет. Просто не люблю есть что попало. И быть с кем попало – тоже. Не люблю.
Глава 9. Марина
В том феврале умер Ватсон. Саркома сточила его как карандаш за три месяца. Меня позвали… Ну, потому что позвали.
Я шла по Живописному мосту, чтобы идти подольше. Вместо неба надо мной была пушистая белая стекловата – как будто изоляция от яркого света солнца. Весь мир мне вдруг показался внутренностями гигантского кокона шелкопряда, только вместо шёлка – синтетическое волокно с осколками стеклянной пыли.
И глядя на этот просеянный свет, я резко ощутила свою вину перед мамой Ватсона. Как будто я, своими глазами, буквально отожрала тот свет, который не достался её сыну. Как будто ей жалко для живых теперь этого света. И как ей теперь не получится не замечать, что солнце продолжает светить, даже если через пелену облаков. Не получится. А сын закрыл глаза, чтобы больше не видеть этого ярко-белого цвета, прошивающего мелким стежком абсолютно