– Нет, мама… ее увезли в больницу, где люди с осложнениями. Не хоспис, конечно, но все же…
– Ну, – я попробовал положить руку на ее плечо и усмехнулся, на что она повернулась ко мне и смутилась, – если не хоспис, то жить будет точно. Я так думаю.
– Я не знаю ее, но переживаю. Папа плачет. А это больнее всего.
– Моня… – моя рука самопроизвольно легла на ее бархатные волосы. Она выглядела так, будто сейчас заплачет, и я чувствовал какая боль сейчас у нее в сердце, хотя я не помнил смерть своих родителей. Их не стало, когда мне было всего четыре года отроду, а Робертио восемь. Поэтому для меня это чувство не было знакомо. – Хочешь, спросим у медсестры, лежит ли твоя мама здесь?..
– Не надо. Она здесь не лежит, иначе ты тоже был бы на грани.
Моника тихонько поднялась с кушетки и подошла к куллеру. Ее тонкие ручки вытащили одноразовый стакан, и она налила себе воды. Наблюдая за ее хрупкой фигуркой, показалось, что если что-то ее расстроит, то она сломается…
– Мне жалко папу. Он заслуживает большего.
– Сколько ему… лет…?
– Тридцать восемь, около того.
– Так он еще… это… молодой же совсем! У нас в Италии жизнь начинается только в сорок!
– Он молод, соглашусь… но к другим женщинам он настроен отрицательно. Он до сих пор любит маму.
– Любить и баловать единственную… – почти шепотом произнес я мысли вслух. Ее слова заставили меня улыбнуться. – Оказывается, это больно?
– Не знаю… – она только пожала хрупкими плечами.
Я молча сидел на месте, оглядывая ее. Мне не надоедало смотреть на ее реснички, волосы, руки… она была словно с картины, и что-то в ней было такое родное.
– Хочешь сыграть в шахматы? – попробовал я встать, а она посмеялась. – У меня есть разные настольные игры, чтобы было не скучно.
– Прости, я совсем не умею… Но я люблю читать книги. Вот эта, на полке, она кажется знакомой, – ее голос стал более бодрым, и она на носочках подошла к шкафу, взяв оттуда книги, которые лежали в палате. До этого я их даже не видел.
– Тогда сделаем так. Я научу тебя играть в шахматы… А ты почитаешь мне эту чудесную книгу. Идёт?
МОНИКА:
Пока Маркус оживленно раскладывал шахматные фигуры по доске, у меня зазвонил телефон. Спохватившись, я быстро сняла трубку. Меня смущала мелодия, поставленная на папу (она чем-то напоминала звуки природы):
– Да, папочка?
– Моня, ты где?
– Пошла к другу. А что? Что-нибудь случилось?
– Ну… – его голос уже был пободрее, но он хрипел. – Я хотел, чтобы ты помогла мне съездить в магазин, но ладно. Ты надолго?
– Я… – я покосилась на довольного Маркуса. Он раздумывал, какую бы взять тактику, чтобы меня победить, и его лицо в этот момент было очень смешным. – Как тебе удобнее?
– Не говори так, словно твой папа решает, как тебе жить. Если хочешь ехать, иди к дому. Если нет – скажи мне, и я поеду один.
Мне