Учёба перестала её интересовать, школа превратилась в ежедневную муку и тяжёлую повинность. Раньше, в Москве, она с удовольствием ходила в школу, ей очень нравилось учиться, она как будто прикасалась к волшебству, открывая и познавая новое, она трепетала перед чистой тетрадью с косыми линиями, она с удовольствием выводила буковки, потом собирала из них слова, она скорей спешила после школы домой, чтобы, даже не снимая школьной формы, вновь открыть линованную тетрадочку и выводить в ней циферки. Она очень быстро делала домашнее задание, и ей сразу становилось скучно и грустно.
А в этой школе всё сменилось разочарованием и нежеланием учиться.
****
Осень была дождливой и пронзительно холодной, к вечеру улицы стремительно пустели, все спешили домой, в тепло и уют. Константин Витальевич иногда задерживался на службе, пропуская домашний ужин, и выезжал из Института в семь часов вечера. Его служебная машина с крылатым названием «Чайка» неслась по безлюдному городу, мерцали дрожащими отблесками вечерних огней влажные мостовые и тротуары. Когда Василий Соловьёв, личный шофёр генерала Макарова, остановил машину на площади перед загоревшимся красным светом светофора, его внимание привлекла единственная на улице одинокая нескладная фигурка маленькой девочки. Она была в каком-то нелепом пальтишке грязно-серого цвета, которое ей было заметно мало в рукавах, синие колготки на ногах собрались складками, за спиной неказистый ранец чёрного унылого цвета с жёлтой окантовкой и цветными уродливыми треугольниками, которые никак его не украшали. Девочка явно никуда не спешила. Тяжело шаркая ногами, она печально брела под мелко моросящим почти незримым дождём вдоль огромнейших ярко освещенных витрин самого крупного в Городе магазина – «Детского мира». Девочка зябко горбилась, попеременно перекладывая неопределенного цвета мешок со сменной школьной обовью то в одну, то в другую руку, чтобы согреть освободившуюся в кармане пальто.
Соловьёв узнал её – это была новоявленная дочь Константина Витальевича, которая, естественно, вызвала в Городе всеобщее любопытство и пристальное внимание. О ней сплетничали и судачили на каждом углу, обсуждая и её странные манеры, и внешность, и умственные способности, у кого-то эта столичная особа вызывала насмешки и презрение, у кого-то сочувствие и жалость. Ходили даже слухи, что Константина Витальевича обманули: не может быть у такого человека такая жалкая дочь. Сама же