но даже в подвал глубокий
проникнут злые лучи,
с электромагнитным полем
ты не шути,
оно ведь сломать способно
ритмику наших сердец,
ждал ты стрелу Купидона —
словил волну ЭДС,
а потом у всех удивление:
«матов летят нервных тонны»,
но это, возможно, наверное,
рвутся на волю нейтроны.
в итоге, вся ерундистика
набросила ла́ссо на нас,
свесила ноги, как листики,
снежный держащие пласт,
на шее сидит, отдыхает,
весело что-то свистит,
и всё золотыми зубами
сверкнуть посильней норовит,
но фантик без сладости – мусор,
к братьям отправить его,
хотя, если в мире так пусто,
то мир весь и есть ведро.
вполне возможно, что вздорное
не всё на этой земле,
однако, алмазы давно уже
закопаны в глупой пурге.
Так выясняют, кто лучше
Борцы, соревнуясь, дерутся,
кони по кругу бегут —
так выясняют, кто лучше,
звание это берут.
лучники стрелы пускают,
охотники ловят дичь —
так вот они понимают,
кто посмел больше достичь.
кто-то плывёт быстрее,
а кто-то детали точит —
кто из них наторе́е
состязания уполномочены,
но есть одна область такая —
искусством её именуют,
нельзя одному: гениален,
а другому: выкини в урну,
хотя, и можно, конечно,
но субъективное чувство,
в мире бриллиант человека,
его именуют «искусство».
Стачка офисных рабочих
Чем больше бумаг оформляешь,
тем больше работы грядёт,
чем меньше ты отдыхаешь,
тем меньше ты отдохнёшь,
но люди давно устали,
на всё им совсем плевать,
с мест они повставали
и начали дружно орать:
«ну сколько уже можно?
мы, неужели, рабы?
у самих-то во рту поварёшка,
а мы разгребать должны!
требуем выше зарплаты!
крутимся больше юлы!
руки от клавиш смяты!
(Коля, ты покажи!)»
начальник стоял, смотрел,
живот себе почесал,
подумал минутку, вспотел
и произнёс: «так!»
люди совсем одурели,
кричат ему: «вот молодец!
мы тут уже отупели,
а он там рулеты ест!»
ушли оттуда рабочие,
выбив широкую дверь —
нет изменений, впрочем,
новые кадры бодрей.
Забытый памятник
Ленин стоит одиноко
у поросшего травою столба,
мимо людей толпы,
не поднимая глаза.
он ночью и днём величаво
кидает