Я в каком-то ступоре еще просидела час, может, меньше, пока не услышала звонок и не вернулась обратно в учительскую. Из коллег там оставалась только Римма – учитель по физкультуре, но она была на своей волне, молчаливая, скрытная, мы как-то обоюдно поняли, что не хотим обсуждать то, что произошло в кабинете накануне. Я собрала вещи, натянула пальто и без прощания вышла из учительской. Мне было важно вывалить из себя груз негодования, но как назло никто из коллег не попался навстречу до самого порога школы. Я доползла до квартиры, обессиленная, будто таскала коробки при переезде многодетной семьи, разделась прямо в коридоре, натянула майку мужа, забралась с головой в кровать и отрубилась до утра.
Как только я проснулась, то обрадовалась от мысли, что сегодня нерабочая суббота и мне не надо идти в школу. Я выбралась из постели и прошагала на кухню. Вещи из коридора Михаил убрал, заботливо повесив мое платье в шкаф, а пальто на вешалку. Ботинки стояли на полочке, поблескивая новым слоем гуталина. Я с облегчением выдохнула, меня искренне восхищали вот такие незначительные жесты его внимания.
Миша сидел на кухне и читал Стругацких.
– Совсем плохо? – муж прикрыл книгу и заботливо смотрел на меня, как только я появилась на пороге. – Сварить тебе кофе? Есть будешь? Ты что-то совсем бледная? Ты не заболела?
Я не знала, на какой из вопросов ему ответить и кивнула одним жестом, соглашаясь на все. Он вскочил с табуретки, достал турку, быстро насыпав две большие ложки кофе на стакан воды, поставил турку на плиту, встал ко мне полубоком, наблюдая за кофе, и возобновил расспросы:
– Ученики довели? Расскажешь что-нибудь, Оль?
Я закивала, все еще не в силах говорить. Миша развернулся и требовательно сморщил лоб: «Так, говори».
– Сложно объяснить, что произошло. Я вызвала родителей ученика, но, видимо, именно этих родителей нельзя было трогать, потому что когда зашел отец в учительскую, все разом на меня уставились как на больную или сумасшедшую, я сама не поняла почему. А потом этот отец при мне ударил сына, а я смолчала. Мишенька, я не защитила ребенка. Я вообще никак не отреагировала. Я никчемный педагог. Мне не нравится там, мне там плохо.
Муж искренне удивился:
– Где? В школе? Ты же так хотела преподавать свое ИЗО, последние три года только об этом и твердила.
– Ты не понимаешь, мне нравится моя работа, но я ненавижу именно эту школу. Они мне все там чужие. У меня даже подруги нормальной за три месяца не появилось. Я там изгой и не понимаю, почему со мной не хотят ни общаться, ни считаться, – я слышала не себя, а внезапно проснувшегося пятилетнего ребенка, который ноет и жалуется, требуя к себе немедленного внимания. – Мишаня, ну что со мной не так? Почему они не дружат со мной?
– Котенок ты мой любимый, это период адаптации. Ты