Михаил дослужил положенный срок в армии, и мы съехались через два года.
Он жил в это время у родителей, я договорилась с комнатой в общежитии. Ксюша звала меня на мероприятия, но теперь это были не студенческие пьянки, а тусовки резко разбогатевших мужиков, которые не знали, куда девать деньги и как с ними управляться, поэтому нещадно пропивали в кабаках, прожигали в казино и в сомнительных сделках.
Я могла несколько месяцев подряд не притрагиваться к алкоголю, поскольку чувствовала себя дерьмово не физически, а меня разрывало чувство вины. Я же другая. А эта взбалмошная неконтролируемая девица внутри меня пугает до чертиков. Она веселилась, радовалась, смешила людей, впадая в дикий раж. Могла зажиматься по углам с незнакомым мужчиной, но наличие в жизни Миши меня останавливало от измен. Хуже всего, что на утро просыпалась Я, и я должна была жить с последствиями. Я говорила уже, что чувство стыда притупляется со временем. Теперь мне стыдно было не годами, а месяцами, потом счет пошел на дни. После субботы с дикими плясками, самобичеванием в воскресенье и понедельник, к среде мой отрыв на выходных не казался катастрофой. А что, собственно, произошло? Поплесала, попела, домой же вернулась к себе в комнату.
Ксюша на каждом более менее приличном рауте хвасталась моими художественными способностями и однажды уговорила знакомого проспонсировать выставку моих картин. Я закрылась на полгода в комнате и творила. Договорилась с комендантшей мыть полы в общежитии за оплату комнаты, Миша приносил продукты. Алкоголь был вычеркнут из жизни, единственное назначение спирта тогда было оттирать мои руки и пол от краски, которые были запачканы в пятнах акрила.
С тем нуворишем мы условились, что деньги от продажи картин, шли мне, он забирал себе три картины на выбор.
– Что это за уродство? – завопил Ксюшин знакомый, стоя над картинами, которые мы с подругой довезли до багетной мастерской. – Я на это потратил две тысячи долларов? Никто эту халтуру не купит. Забирай все обратно! Я отменяю наши договоренности, все равно у людей нет денег на искусство, тем более на такое паршивое.
– Ты не реви, – утешала Ксюша, когда новый русский со своей охранной отчалил на квадратном черном внедорожнике, напоминавшим наш уазик. – Есть у тебя талант, просто стране сейчас нужны картошка и макароны, а не картины. Так, что, подруга, делай больше, ошибайся лучше и продолжай несмотря ни на что.
Картины некуда было девать, и мы оставили с Ксюшей их перед входом в багетную мастерскую. Что с ними стало, я не узнавала.
Через неделю после моего творческого фиаско мы съехались с Мишей и поселились в общежитии как молодая семья, а потом сняли