«Девушка, простите, а у вас тут не работает мужчина по имени Мефодий?»
Явно недовольная жизнью вообще в принципе, и, в частности, тем, что её отвлекают от занятия, требующего «глубокой» сосредоточенности, «девушка» взглядом с ног до головы «просканировала» Захара. Видимо, не найдя в нём внешних признаков, достойных её уважительного обращения, она сморщила лицо в брезгливую гримасу и процедила:
«Чеево?! Сам-то понял, чо сказал? Проспись вначале, потом с людьми разговаривай!»
И, уже отвернувшись в сторону, недовольно добавила в пространство: «Нажрутся с утра, а потом ходят тут… людей от работы отвлекают!»
В углу за прилавком копался с коробками небольшого роста давно небритый кавказец, по всей видимости, владелец магазинчика. Услышав слова продавщицы, он оторвался от своего занятия, бросил беглый взгляд на Захара и, явно желая подчеркнуть, что на этой территории он не какой-то гость-арендатор, а «самый главный» хозяин, эмоционально произнёс с сильным акцентом: « Люда, щто ти с ними разговариваещь?!»
И, уже, обращаясь к Захару, активно жестикулируя руками, прокричал: «Давай, иди давай! Нэт здес дружки твои, и „чикушка“ тоже нэт! Не хади здес давай!»
Захар в какой-то бессильной злобе развернулся и, смачно выругавшись, попытался посильнее хлопнуть дверью, выходя. Хлопнуть, однако, не получилось: дверь оказалась с доводчиком. Идя по скверу, Захар пребывал в ярости. И, хотя он уже не расслышал угроз выскочившего на порог магазинчика горячего «сына гор», он долго ещё не мог успокоиться. Прикуривая дрожащими руками одну сигарету от другой, Захар уже даже не мог ответить самому себе, на что именно он так злится. Казалось, весь мир раздражает его, и он сам в этом мире противен самому же себе. В голове гремело: «Я бесхарактерная тряпка: любая безграмотная торговка, или гастарбайтер могут мне нахамить и вытереть об меня ноги! Я слабак: так и не смог сказать жене, что хочу уйти от неё, а она – смогла! Я неудачник: не состоялся как учёный, не смог начать свой бизнес, лишнего гроша за душой не имею! Я плохой отец: дочь не ценит меня и не стремится ко мне! Я всю жизнь всего боюсь и поэтому вынужден постоянно всем врать!» – тут Захар, увидев чуть впереди на тропинке валявшуюся коробку из-под обуви, что было сил, остервенело пнул её ногой.
…Он даже не понял сразу, откуда произошла эта жгучая боль, вернувшая его моментально из мира раздражённых мыслей на Землю, в этот скверик напротив его работы, которым он ходит почти ежедневно,