стали, как грибы, появляться «скромные» двух-, трехэтажные особнячки с архитектурой воистину музейного достоинства. Институтские коллеги Захара, обсуждая в «перекурах» на работе это строительство, шутили: «Жаль ребят, ведь с хлеба на воду перебиваются, чтоб на итальянскую плитку сэкономить. Мужики, давайте в воскресенье выйдем, поработаем, да средства им перечислим вместе с „тринадцатой“ зарплатой? Всё полегче станет бедолагам, будет хоть на что грыжи трудовые лечить.» Захар обычно молча слушал эти шумные «соревнования в злословии», хотя внутри так же, как и большинство его коллег, завидовал и тихо ненавидел хозяев строящихся особняков. Привычку курить Захар поддерживал не по- тому, что не мог обходиться без сигарет. Больше того, не- смотря на уже приличный «стаж» курильщика, он так и не избавился от чувства некоего отвращения к ощущениям во рту и в лёгких после курения. Скорее, он делал это «за компанию», усвоив ещё со студенческих стройотрядовских времён «закон перекуров»: «Кто не курит – тот продолжает работать!» Внутри институтских помещений практически ничего не менялось с середины 70-х годов прошлого века. Когда состояние стен, потолков и пола становилось настолько критическим, что не только лабораторные, но даже «дикие» мыши начинали передвигаться по помещениям с осторожностью, чтобы не получить увечье – в институте производился «ненавязчивый» косметический ремонт, средства на который неизменно собирались, в основном, из зарплат сотрудников. Изначально НИИ был построен для нужд советской «оборонки», как большинство подобных учреждений того времени. Занимался он, в основном, изучением и разработкой новых двигателей к различным видам боевой техники, а также усовершенствованием горюче-смазочных материалов к ним. Однако, пережив глубокий кризис 90-х, конверсию и децентрализацию, институт потерял свою актуальность для государства, и, утратив больше половины опытных кадров, являвших собой воистину цвет научно-технической интеллигенции, с трудом выживал теперь на выполнении мелких заказов от частных фирм и всевозможных «ООО». Острословы, которыми всегда славились институты советской эпохи, называли их в шутку «ОББ»: «Общества с Безграничной Безответственностью». Захар, вместе со своими остроумными коллегами, молодыми учёными, придя в институт со студенческой скамьи, тоже не раз вносил свою лепту в «оформление интерьера» своего рабочего помещения. Храня в памяти не признающий цензур и ограничений дух студенческих КВНов и капустников, они прикрепили неподалёку от окошечка кассы, где в те годы выдавалась зарплата, старый советский плакат с изображением в профиль «отцов» марксизма-ленинизма: Маркса, Энгельса и Ленина. Взгляды «мастодонтов» были направлены на счи- тающих у кассы свои копейки сотрудников, а художественно выведенная чуть ниже подпись гласила: «Пролетарии всех стран, извините…» В лаборатории же, где находилось рабочее место Захара и ещё нескольких его коллег,
