Открытые окошки сияют и машут свежепостиранными занавесками. Лохматые вербочки в вазе распушились и пожелтели, как обсохшие цыплята. Садимся за стол, покрытый вышитой накрахмаленной скатертью. Бабушка торжественна и румяна, режет пузатый кулич, ломкая белая корочка трескается – наперегонки подбираем брызнувшие из под ножа сладкие крошки.
– Слава тебе господи, – умиленно говорит бабушка, причастившись пышного тела кулича, – разговелись… – и робко берет себе колбаски.
Яички надо стукать друг об друга. Жалко, такие красивые! Но вообще-то весело. Потом все целуются три раза – «христосяться» – мне не выговорить.
Беру с блюда другое яичко – глянцевито-голубое и тихонько выскальзываю за дверь. Надо же похвастаться, что у нас есть!
За забором гуляет Валька. Щеки у нее в крошках, руки в красных пятнах.
– Ты чего так измазалась? – говорю.
– У меня во! – Валька вытаскивает из кармана и гордо предъявляет мятое красное яйцо.
– И у вас тоже «воскресе»? – догадываюсь я.
– А ты думала! Сегодня у всех, – с видом знатока говорит Валька.
Заглушая ее, на нашу блестящую крышу сыплются частые буйно-радостные звоны. Далеко на горке дрожат и ликуют густые, долгие голоса колоколов. Белая свеча колокольни дрожит в солнечном мареве, и качаются над нашими головами воздетые к небу голые ветки берез…
Куриный суп или проделки Амура
Тот день был особенным.
Сначала я здорово объелась за обедом – первый и, надеюсь, последний раз в жизни. А потом мне сразу приснился эротический сон.
Объесться детсадовской порцией – еще суметь надо, но в тот раз мне, можно сказать, повезло.
Глубокие тарелки в садике были скучные – белые с толстыми краями: уронишь такую – а ей хоть бы хны. Разбивались они редко и всегда к счастью. Потому что взамен тетя Шура приносила из дому красивые. Ругалась, но приносила.
Самой лучшей была – большая тарелка с вишенками. Но суп в нее кому попало не наливали.
Чтоб в обед увидеть перед собой такую красоту, надо было стараться с самого утра: вытирать ноги, не драться и помогать тете Шуре раскладывать ложки перед завтраком.
Другие тарелки были попроще – одна с желтой каемочкой, вторая – с голубой. Это если все кубики с пола соберешь или, например, подъемный кран из железного конструктора сделаешь. Мне с голубой каемкой – сто раз давали! А с вишенками – никак: то с мальчишками подралась, то ложки не тем концом разложила…
Но однажды я так хорошо выучила:
Осень наступила,
Высохли цветы,
И глядят уныло
Голые кусты, – что все замолчали и даже мальчишки перестали плеваться мозаикой. А тетя Шура, все утро выдиравшая из клумбы перед садиком засохшие астры, умилилась, и в обед выставила передо мной тарелку с вишенками –