– Ой, а вы мне не поможете? – неожиданно спросила она, протягивая ему карточку. – Не могу никак разобрать, что тут написано.
Глеб расцвел в улыбке. Он с готовностью взял у девушки из рук бумаги и уставился на каракули, которые ввели незнакомку в ступор. Соотнести странные, струящиеся символы с известными ему буквами и цифрами было сложно, но Глеб справился:
– Это… это два… нет, семь… и… – он медленно продвигался по извивающейся надписи. – …гинеколог… да, точно. Гинеколог, седьмой кабинет, – сказал он, поднимая глаза на девушку. Та ойкнула и густо покраснела, так что лицо ее стало почти такого же оттенка, что и волосы. Она пробормотала слова благодарности и выхватила у Глеба свою карточку. Тот тоже немного смутился – вот поэтому-то в больницах люди и не знакомятся, слишком велик шанс узнать друг о друге лишнее. И все-таки он не сдвинулся с места, в надежде, что сейчас ему в голову придет что-нибудь остроумное и необидное, что позволит разрядить обстановку и завести нормальный разговор. Однако в голове было пусто, как в воздушном шаре. Щелкни по ней сейчас, и она наполнит все вокруг колокольным звоном. Девушка заметила, что молодой человек медлит, и стрельнула в него жгучим, хоть и смущенным, взглядом.
– Вы-то все уже? – спросила она.
– Да, слава богу! – выпалил Глеб.
– Везет! – искренне, но по-доброму позавидовала ему девушка. – А мне еще эта пакость осталась…
Она резко оборвала фразу и снова залилась густым румянцем.
– Вы, кстати, не знаете, где этот седьмой кабинет? – торопливо сказала она, стараясь не встречаться взглядом с молодым человеком.
– Эмм… Да вон там, вроде, – промямлил Глеб и махнул рукой в сторону дальнего конца коридора.
– Ладно! – все также нервно сказала она, – Побегу тогда искать.
Она махнула рукой, развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. Глеб меланхолично усмехнулся: момент был безнадежно упущен, можно расходиться по домам.
На улице уже рассвело: густой серо-синий предрассветный сумрак развеялся, превратил загадочные ночные тени в самые обычные предметы. Деревья тянули к косматым тучам паучьи ножки своих голых ветвей, дома перестали казаться неведомыми громадами с таинственными огнями в вышине. За окном трамвая проплывал теперь привычный, до тошноты знакомый Челябинск. Он был огромен и сер, и все волшебство утра пропало, утекло из него. Куда ни кинь взгляд, до самого горизонта тянулись городские кварталы, скованные посеревшим льдом и сбившимся за зиму, совсем не пушистым и не мягким, снегом. В холодное небо вонзались угловатые зубцы многоэтажек. Глеб задумался о том, как все это выглядит с высоты птичьего полета, и ему пришло в голову, что сверху город, должно быть, напоминает грязное пятно, сваленные в кучу осколки и прочий мусор, в которых копошатся мелкие, никчемные насекомые – и он в их числе.
Так он добрался