«Я вам таки покажу зараз, как издеваться над часовым». – Покрикивал с одесским говорком сзади солдат. «Я вам и толстую морду и жирного кабана, щас, семью патронами, припомню». Ванька незаметно перекрестился и начал шёпотом читать «Отче Наш», его жалкие, мокрые глаза от слёз смотрели в небо, туда, на медленно плывущие, белые облака, которым не было ни какого дела, на то, что происходило здесь, внизу.
Только Ванька прошептал:
«…а избави нас от лукавого».
Солдат вдруг запнулся и начал матерится. Ребята обернулись. Часовой, споткнувшись о глыбу ссохшейся земли, растянулся на дороге, подняв облако пыли, винтовка валялась в стороне, котелок, соскочив с расстегнувшегося ремня, с грохотом катился в колею. Ребята, не сговариваясь, рванули по стерне скошенного ржаного поля в сторону деревни. Так быстро они не бегали ни когда.
«Погоди…». – Почти у самой базы, перед старым овином, в зарослях высохшего бурьяна задыхаясь, крикнул Володька.
«Я, чуть было не обделался». – Запыхавшись, проговорил Ванька.
«А я уже…». – Кряхтя произнёс Володька, спустив штаны, садясь в лопухах. «Ванятк, меня три дня запор мучил, а тут…». – Он закряхтел от удовольствия. «Во…, здорово!». – Бросив смятый лист лопуха, надевая штаны, довольный, проговорил Володька.
«Я тоже неделю не могу просраться замучился булавкой гавно выковыривать, всю жопу изодрал, а зараз…, думаю получится». – И Ванька, сорвав ещё зелёный верхний лист лопуха помягче, расстегнул штаны и тоже сел на корточки.
На самой базе, посреди тока, где стояла старая запылившаяся молотилка, быстро идущих в сторону деревни ребят окриком остановил председатель. Он подъехал на подводе запряжённой «Самолётом», этот жеребец – полукровка на одну половину Дончак на другую Калмыцкая лошадь. У него была большая горбоносая голова, чуть свислый зад и немного растянутый корпус на крепких мускулистых ногах в белых чулках докален, окрас рыжей масти золотистого отлива. Красивый жеребец, настоящий Калмыцкий степняк было в нём, что-то дикое, вольное, степное. «Самолёт» кусал всех, кто подходил близко к нему, не трогал только председателя и его жену. Из-за этой непомерной злобы его и не мобилизовали в армию, оставили в колхозной конюшне вместе с семилетней жерёбой кобылой и старым мереном, который должен был сам помереть вот-вот. Когда председатель напивался «в дым» «Самолёт» вёз его, прямо домой, следя чтоб тот, не свалился с телеги.
«За вами, что волки гонятся?». – Крикнув, остановил их председатель.
«Да мы…, это…». – Начали было, запыхавшись, ребята.
«В общем, вы оба, завтра, после школы прикреплены к Кузьмичу, на отвал. Матерям хоть поможете, черти. Отрубями платить буду, а может… даст Бог, мукой». Ребята не верили своему счастью. Только что их чуть не расстреляли