– Господи, спаси раба твоего неразумного Юхана! Пусть он швед и не католик, он хороший человек. Спаси его от гибельного союза с девой Люцианой, которая неизвестно кто, по-моему, даже не божья тварь – чего ржете, красивые? – Да святится имя твое, аминь.
– Теперь нас точно выгонят.
– Нет, сами уйдем. Только монетки в ящик кинем для верности.
– Это не игровой автомат! – возмутилась Ильса. В отличие от нас она была глубоко верующей.
– Не автомат, ты права, – сказала я. – Петр пошутил. Просто нам жаль бедных бернардинцев, которым слабо жертвуют.
Мы бросили по монете и вышли на улицу.
– Вспомнилась мне одна история, когда смотрела на резные фигурки, – задумчиво сказала Ильса, – но она долгая, в двух словах не передашь.
– Вечер у нас сегодня тоже долгий, – сказала я, – и делать нечего.
– Давайте в бар, вдарим по пивасику, – предложил Петр.
Мы повернули в Заречье, республику граффити и сломанных фортепьяно. На темных улочках царило затишье, и хоть и не сразу, мы нашли уютное кафе. Устроились за столиком в нише, и Ильса начала:
– Эту история мне рассказывала бабушка, а ей тоже кто-то рассказал. Давно это случилось, еще в 19-м веке. Бабушка родом из маленькой деревни, считай, хуторянка, а недалеко, километрах в трех, была деревня большая. Была там мельница, и мельник богатый, и было у него четыре сына и три дочери. Девок мельник выдал замуж, а каждому из сыновей выделил долю, чтобы обустроились своим домом. Младшего отправил учиться в Лодзь, на инженера, и когда пришла пора, вернулся сын не один, а с молодой женой. Красивая была полячка, пани Барбара, пани Бася. И гордая – не захотела знаться с местными бабами, не стала языки с ними чесать. И с другими невестками отношения не сложились. Но как сама была из бедной семьи, нищих не презирала. Таскалась там одна, хромая Параска, так пани Бася то хлеба ей даст, то муки, то что-нибудь из одежды.
Сын мельника очень любил полячку, она его, видно, не очень, однако верна была. Двоих детей родила, и те умерли в младенчестве. Несчастливая была Бася. Только никто не видел, чтобы жаловалась и плакала. На пятый год замужества пришел ее черный день – мельников сын умер. Осталась пани Бася одна. И без того бабы ее не жаловали, теперь и вовсе языки распустили. Поговаривали, что некогда скучать прекрасной полячке: то один, то другой мужик зайдет, и парни на девок смотреть перестали. Может, что где и было, а скорее, врали по злобе да по зависти. Никаких доказательств беспутства Баси не нашлось.
На беду Баси, стал ее обихаживать другой сын мельника, Михал. Был он еще недавно первый парень на деревне, женился поздно, взял девку из зажиточной семьи. Крыстя была крупная, бойкая, за словом в карман не лезла, и скандалить первая мастерица. Хозяйство вела умело, держала себя чисто, двое детей были здоровы, а Михал стал потихоньку попивать и поколачивать Крыстю. Но когда пани Бася где-то рядом, Михал был тише воды, ниже травы. И только повод искал, чтобы лишний раз полячку