– Затишье перед бурей.
– Не улавливаю ход твоих мыслей.
– Сначала дадим музей. На всякий случай. И пока у нас будет музейное дело, пусть Наппельбаум в Сирию сходит. Я договорюсь, чтобы его на границе стопорнули.
Это был беспроигрышный вариант: диссидент, он и в Хайфе диссидент. С вероятностью в 90% мы могли рассчитывать, что хронометраж похождений нашего героя превысит цикл домового, иными словами, архив своевременно подведет теоретическую базу, а потом, дай-то бог, идеолог оправится и начнет вещать в режиме реального времени.
– Твоя задача организовать Наппельбаума, – говорит повеселевший Ефимик (представляю, как на следующей фразе он поднимает очи горе). – Хорошо тебе. Поедешь греться на море в свой сраный Египет.
И идет звонить со служебного свояку на таможне. А я иду искать Наппельбаума.
Если по-испански рыба «пЕска», как будет рыбак?
Пескарь?
Олухи! ПЕСКАДОР!
Из лекции профессора славистики, посвященной основам матанализа в языкознании.
Так шаг за шагом топтали мы тропу Бодуэна к недосягаемым вершинам знаний. Язык – система, фонемы – парные, синхрония – сейчас, диахрония – вчера и завтра, вылетит слово – и пиши пропало.
Р.S. Не могу найти свою армейскую фотографию, поэтому прилагаю рукотворное яйцо, добытое за 5 фунтов L.E. (appr. 1$) на горе Моисея до того, как началась Великая Арабская Весна.
День 5-й. Ангел и химера
Рассказ Прихожанки о приключениях ее друзей в мистическом граде Вильнюсе
Эта история началась на рынке Хале. Мы искали подарок. Непросто найти необычную вещь: в мире, где все предметы названы, описаны и разрекламированы, человек обречен на банальность. Только заикнитесь, что нужно «то, не знаю, что», как вам сунут в руки десяток технологичных безделушек и охотно покажут десяток направлений, где продается то же самое. Ни загадки, ни чуда. Мир препарирован и разложен по полочкам. Реальность предельно далека от сказки. Никакой тайны, ведь тайна предполагает что-то неизвестное. Ускользнувшее от классификации. Неназванное имя. Много неназванного вы обнаружите, листая каталог?
Юхан терпеть не мог вещи из каталога. Профессию он выбрал будто назло своей натуре: инженер, системщик, администратор. А в душе остался жителем леса. С компьютерами Юхан справлялся успешно, чего не скажешь о троллях, феях, кобольдах, ведьмах с Синей горы и прочей фольклорной нечисти. На работе, ясное дело, наш молодец держал язык за зубами, зато в компании да еще навеселе, наболтать мог такого, что случайные наши гости, если впоследствии случалось пересекаться, странно косились и на меня, и Петра, и Ильсу. Мы друзья, ясное дело, не отпереться, хотя откровения Юхана не раз озадачивали и нас.
Недалекие люди подозревали в нем леность и некий род тупости (тот род, когда человек не желает зла другому и жалеет обидчика), однако швед был нормальнее многих. Ему чужды были зависть и лесть, он никогда не паниковал и был равнодушен к чужим суждениям.
Он тосковал по своему Онгерманланду.